Взяв ноутбук, я понесла его в спальню. Там забралась на кровать, сунула себе две подушки под спину и открыла один за другим файлы, которые Зеэв прислал мне после пробного рабочего дня. Ими оказались обзор особых санитарных правил, подробное описание, как обращаться с клиентами с момента приема до ухода за тату после сеанса, а еще инструкции для системы бронирования времени. Прочитав все, я зашла в аккаунт студии в Instagram. Ему – как и самой студии – было всего около двух недель, но в ленте висело уже девять публикаций. Все фотографии демонстрировали татуировки, которые Кэти и Зеэв набили за последние две недели. С первого взгляда я заметила, что многие из рисунков Кэти состояли из тонких, мягких линий, в то время как Зеэв работал сильными, четкими штрихами. Я как раз начала читать комментарии под последним постом, когда вдруг в правом нижнем углу экрана всплыл значок «Скайпа».

Я замерла. Судя по всему, программа автоматически запустилась при включении компьютера – сама я в нее не входила. И как правило, писал мне там только один человек.

В нерешительности я открыла сообщение.

NoGa: Это был прекрасный текст.

Без понятия, что мне делать с этими четырьмя словами. Чувства перепутались. Я написала ему нейтральное письмо, чтобы возобновить наше привычное общение, а он тут же пишет мне такое.

Пару мгновений я взвешивала мысль уйти в офлайн, но решила, что это будет по-детски, и теперь думала, что ответить. При всем желании в голову ничего не приходило, так что я выбрала самое очевидное.

Pengirl: Спасибо.

Снова закрыв окно программы, я вернулась к браузеру, чтобы покликать по комментариям под фотографиями Get Inked. И едва начала читать, как опять выскочила иконка «Скайпа».

NoGa: Эверли, можно я тебе здесь позвоню?

Я прижала ладонь к груди, широко расставив пальцы. Перечитала его слова несколько раз подряд, несмотря на то что прекрасно поняла их смысл еще с первого раза. Тысяча вопросов пронеслась у меня в голове. Прежде всего: зачем?

Ответ я получу, только если соглашусь.

Pengirl: О’кей.

Минуты не прошло, как он позвонил. Я морально готовилась ко всему и так быстро, как только могла. К объяснениям его поведения, к вопросам о моем тексте, к простому разговору о книге Доун. Когда я приняла вызов, у меня уже кружилась голова.

– Алло?

– Двенадцать часов, – сказал он. Его голос звучал хрипло и вызывал мурашки на моих руках. – Загадывай желание.

Мне стало одновременно жарко и холодно, и в то же время я ощущала нечто такое, чего никогда не испытывала по отношению к Нолану: злость. Я злилась на его сбивающее с толку, странное, обидное поведение. Сначала он вел себя со мной как с прокаженной, а теперь позвонил мне среди ночи. Что, черт побери, вообще у него в голове?

– Я желаю узнать, почему ты меня избегаешь. – Я и сама себе не могла объяснить, откуда у меня взялась смелость произнести это.

– Я… – начал он и на секунду замолчал. Я чувствовала, что то, что он собирался сказать дальше, было для него очень важно. – Ты моя студентка, Эверли. То, что между нами… Я должен поддерживать это на профессиональном уровне.

Затаив дыхание, я вцепилась в свой ноутбук. Он действительно только что это сказал? И имел в виду то, что, по-моему, он имел в виду? Прежде чем я успела уточнить значение его ответа, Нолан продолжил, причем так быстро, что чуть ли не заговаривался:

– Непрофессионально звонить маме рано утром, чтобы она продиктовала мне рецепт своего горячего шоколада. Непрофессионально часами разговаривать с тобой по ночам о вещах, которые не имеют ничего общего с университетом или с рукописью Доун. Непрофессионально в кампусном кафе брать тебя за руку. Откровенно говоря, все это прямая противоположность профессиональному.

Он сделал паузу и с шумом втянул в себя воздух. Я не отваживалась издать ни звука.

– После пятницы я твердо решил вести себя с тобой как с обычной студенткой. Но после того, как ты сейчас прислала мне этот текст… я не мог с тобой не поговорить откровенно. Он кажется таким реальным. Как и все твои тексты. – Он прочистил горло. – И это меня пугает.

Я сжимала корпус ноутбука, не в силах что-то ответить на его слова. Мне хотелось сосредоточиться на том, что он сказал о наших отношениях. Нолан, как и я, чувствовал, что между нами развивалось что-то, выходящее за рамки нормальных отношений преподавателей и студентов… и это должно было меня обрадовать. Но вместе с тем его фраза перевернула мой мир с ног на голову.

Я знала, что рисковала, передавая свое прошлое в тех текстах. Однако притворяться, что я выдумала все эти вещи, – это нечто совершенно иное, нежели по-настоящему об этом говорить. Мы с Ноланом уже рассказывали друг другу о личном, и если на свете и существовал человек, с которым я бы хотела поделиться своей самой большой тайной, то это он. В то же время я боялась, что после этого он вновь перестанет обращать на меня внимание.

– То, как ты сегодня со мной общался… было больно, – произнесла я охрипшим голосом.

– Прости. Я думал, так будет лучше, но врал сам себе. После твоего текста… Я просто хотел сказать тебе, что я рядом. Если тебе захочется поговорить, или отвлечься, или просто не оставаться ночью одной, – так тихо продолжал он, что я еле его понимала. Одновременно казалось, что он проорал эти слова, потому что они эхом отозвались у меня в голове, и, похоже, я никогда уже не смогу их забыть.

Я важна ему.

Он переживал за меня.

Я вспомнила письмо, в котором он предлагал мне поговорить. Уже тогда я опасалась, что он догадается, как много реальности крылось в моих сочинениях, поэтому твердо решила игнорировать его предложение. Одна мысль о том, чтобы обсуждать с кем-то мое прошлое, казалась мне абсурдной. Но сейчас… сейчас я спрашивала себя, не пришло ли время рассказать Нолану правду.

– Мои тексты… – шепотом начала я и откашлялась: – Они не выдумка.

Еще никогда я не чувствовала себя настолько эмоционально уязвимой, как в этот момент. Я крепко зажмурилась, и по телу пробежала неприятная дрожь. Плотнее завернувшись в кардиган, я судорожно вцепилась в ткань.

Было слышно, как Нолан несколько раз вдыхал, как будто собирался что-то сказать, но заговорил лишь через некоторое время:

– Мне невероятно жаль, что с тобой такое произошло.

– И мне. – Чудо, что я вообще сумела что-то на это ответить. Мы словно опять балансировали на той границе между нами. И в этот раз я определенно не единственная, кто сделал шаг вперед.

– Я уже давно беспокоился о тебе, но хотел уважать твое решение не говорить об этом. А теперь меня мучает вопрос, не было ли это ошибкой.

– Не нужно беспокоиться. Это случилось давно, – запинаясь, объяснила я.

– Помоги же мне, Эверли, – пробормотал он.

– Хм?