В субботу, 5 мая, мы должны были уехать домой, как сделали многие другие гости компании «Марк Уорнер». Полиция просто разрешила всем этим людям уехать из страны, не задержав для допроса ни одного из потенциальных свидетелей, а возможно, и подозреваемых. Наши друзья остались в «Оушен клаб». Они посчитали само собой разумеющимся, что им нужно быть рядом, чтобы помогать следствию, да и в любом случае, никто из них и не думал о том, чтобы вернуться в Великобританию, бросив нас в таком ужасном положении.

В то утро мы с Джерри проснулись в четыре, едва ли поспав пару часов, и все еще чувствовали себя опустошенными и совершенно игнорируемыми полицией. Мы оба находились на грани истерики и были не в силах утешать друг друга. И все же у нас не было сомнений, что мы готовы преодолевать трудности.

Вернувшись накануне вечером из полицейского отделения очень поздно, мы решили отложить встречу с психологом Аланом Пайком до утра. Но теперь мы понимали, что помощь нам нужна немедленно. Без нескольких минут пять Джерри позвонил Крэйгу Мэйхью, менеджеру компании «Марк Уорнер», и спросил, может ли Алан прийти к нам. В шесть часов он уже был у нас.

Алан — партнер Центра кризисной психологии. Этот центр первым начал заниматься лечением психологических травм, как бытовых, так и полученных вне дома. Его специалисты работали с семьями жертв и пострадавшими во время пожара на брэдфордском стадионе, гибели парома «Геральд оф Фри Энтерпрайз», террористической атаки на Всемирный торговый центр и цунами 2004 года. На счету самого Алана, как мы узнали позже, помощь жертвам железнодорожных катастроф на Гран-Канарии, Кубе и в Южной Африке, трех ураганов и взрывов в Шарм-эль-Шейхе двумя годами ранее.

Алан, наверное, привык общаться с людьми, испытывающими большое горе; двоих таких он и увидел в номере 4G. К этому времени я уже начала думать, что мы никогда не сможем преодолеть охватившего нас отчаяния. Психолог начал с того, что стал нас расспрашивать о нашем доме, о семье, об обычной жизни. А потом сказал, что мы, по его мнению, идеальные родители. Не могу передать, как много эти добрые слова значили для нас в ту минуту, ведь мы с Джерри оба обвиняли именно себя в том, что произошло. Правильно или неправильно мы вели себя как родители, Мадлен мы уберечь не смогли. С чувством вины трудно было смириться. Не оставляет оно нас и сегодня.

Алан заставлял нас говорить, пытаться рационально думать о сказанном, и мы проговорили несколько часов. Нам пришлось признаться в своем самом ужасном страхе: что Мадлен была похищена педофилом и убита. Тогда все наши мысли занимал только этот сценарий. Алан указал нам на то, что эти мысли — не более чем предположение. Мы не знали, что произошло. Нельзя было концентрироваться на негативном, мы должны были обратить мысли к будущему. «Мадлен может войти через эту дверь в любую секунду, — говорил он. — Вы должны быть готовы к этому». Он обсудил с нами, как важно не поддаваться панике и взять себя в руки. Начинать нужно постепенно, с самых простых, обыденных вещей, например, заварить себе чай. Эффект, который произвела на нас беседа с Аланом, был просто ошеломительным. Сказать, что он нам помог, — это ничего не сказать. Все сомнения по поводу того, может ли нам помочь психолог, исчезли. Алан был и остается нашим спасителем.

Мои мама, папа и тетя Нора — все находились в нашем номере вместе с нами. Когда они просыпались, следовать совету Алана насчет чая становилось не так-то легко, поскольку тетя Нора чайник кипятила постоянно. Бедная Нора! Не зная, чем еще можно помочь, она всех поила чаем. Сотрудники компании «Марк Уорнер» решили открыть Клуб для малышей (по субботам он обычно был закрыт), чтобы Шон, Амели и дети наших друзей не сидели без дела и находились под присмотром. Для нас это был настоящий подарок не только потому, что теперь дети могли заниматься тем, что для них было привычно, но и с практической точки зрения: этот день оказался очень напряженным для меня и Джерри, да и, учитывая наше состояние, сами мы не смогли бы о них должным образом позаботиться.

Ни Амели, ни Шон пока не упоминали Мадлен, по крайней мере, в нашем присутствии. И тогда мы были этому рады, потому что не знали, как стали бы, как должны были бы отвечать на вопросы о ней. Вокруг них были друзья, бабушка с дедушкой, поэтому они, очевидно, просто не замечали ее отсутствия. Немного было у нас поводов для радости в эти дни, и один из них — то, что близнецы еще слишком малы, чтобы понимать, что произошло. Кажется, на следующий день Шон первый спросил у меня: «А где Мадлен, мама?»

Боже, Боже… Я сказала ему, стараясь оставаться спокойной, и мои слова вскоре стали дежурным ответом: «Мы не знаем, солнышко. Она потерялась, но мы все ее ищем». Может быть, этот простой ответ ребенку нам тоже помог: Мадлен просто потерялась, и нам нужно ее найти. В таком свете это представлялось осуществимым.

Близнецы, как и прежде, стали по утрам (а иногда и днем) уходить в свой Клуб для малышей. Хоть мы и стремились сделать их жизнь насколько возможно «нормальной», самим нам было понятно, что все далеко не нормально и нормальным быть не может. Мы с Джерри видели их намного реже, чем обычно, а когда видели, не отходили от них, не уставая обнимать и целовать. Какое-то время мы не могли как следует кормить их и даже купать — каждая минута каждого дня была наполнена тревожными мыслями о Мадлен и о том, что следует сделать, чтобы найти ее. К счастью, Шон и Амели были всегда окружены родственниками и друзьями, которые знали их с самого рождения и любили.

Теперь присутствие полицейских в Прайя-да-Луш и окрестностях уже было заметно, хотя в газетах и по телевизору большей частью упоминались силы НРГ. Позже мы узнали и как проходили поиски — помню, по телевизору показывали полицейских, скачущих на лошадях через португальские поля.

Тем не менее мы были рады увидеть представителей британской полиции в лице трех офицеров по связям с семьями (ОСС) из Лестершира, где Мадлен официально внесли в список пропавших. Они приехали к нам, чтобы представиться и обрисовать свои задачи. Они должны были поддерживать нас и передавать нам информацию, стекающуюся в судебную полицию. Узнав об этом, мы испытали громадное облегчение, поскольку с нами никто из СП не хотел разговаривать. Правда, вскоре эти офицеры испытали почти такое же разочарование, что и мы.

Полиция и органы судопроизводства той страны, где было совершено преступление, всегда играют главенствующую роль при расследовании. Если необходимо провести допрос иностранца или нити следствия тянутся в другую страну, они могут рассчитывать на содействие в рамках договоров и соглашений о взаимопомощи с полицейскими органами этой страны. Поначалу португальская полиция неохотно соглашалась на выходящие за эти рамки меры, предпринимаемые коллегами из Великобритании, и все же на следующей неделе разрешила приехать в Прайя-да-Луш кроме лестерширских ОСС судебным психологам из Центра защиты детей от эксплуатации онлайн (ЦЗДЭО) и аналитику из Национального агентства по совершенствованию полиции. Беспрецедентное решение? Нам было известно, что это был первый случай, когда португальские власти позволили иностранной полиции оказывать помощь в расследовании на территории Португалии. В подобной ситуации не обходится без чувства соперничества, взаимоотношения двух полицейских структур становятся очень непростыми. К сожалению, до плодотворного обмена информацией или идеями так и не дошло.