есть кличка, Хозяин! — было первым, что сказал пёс, войдя в огромную столовую.

Льюис, сидящий за небольшим круглым столом, поднял взгляд от газеты; вот это древность, однако. Кивнув мне вместо приветствия, он полностью сосредоточился на виляющем хвостом псе: тот подбежал к мужчине и плюхнулся рядом с ним на задницу, принявшись остервенело чесать задней лапой за ухом. Честное слово, он совсем не напоминал робота! Простая собака, а не сборище микросхем!

— Прямо-таки у нас?

Я хихикнула в кулак. Вообще, если так подумать, то к псу-роботу у Льюиса было особенное отношение; я не могла бы, к примеру, представить, чтобы мужчина спокойно отпустил своего «помощника» в бой против супергероя, как он поступал с обычными андроидами. Может я выдавала желаемое за действительное, однако мне казалось, что к псу он относился больше как к другу, чем как к высокотехнологичной машине.

— Согласно протоколу…

Льюис опустил взгляд обратно на газету и неторопливо перевернул мнущийся лист.

— Протокол регистрирует отношение к физической собственности и к ценной информации.

— Тогда получается, что это у МЕНЯ есть кличка! — ещё больше обрадовался пёс. — Это же замечательно!

— Великолепно.

— Если ты захочешь, Хозяин, то тоже можешь её использовать! Мне для Хозяина не жалко!

— Прекрасно.

Посмеиваясь, я прошла в столовую и села за стол к Льюису. Пёс подполз к мужчине и положил ему голову на колени; злейший враг героев современности принялся рассеянно почёсывать робота за мягким ухом. Сцена была настолько домашней, что вызывала у меня просто огромнейший приступ умиления.

— Я привёл Оливию Хейл на ужин. Как Хозяин просил.

— Замечательно, — повторился Льюис, скатывая газету в рулон и отдавая роботу. — Блюда сейчас вынесут, буквально пара минут. Я рад, что вы решили присоединиться ко мне за ужином, Оливия.

— А с этим какие-то проблемы? — не поняла я.

Льюис тонко улыбнулся.

— Вообще-то…

— Хозяин, — перебил его пёс; зажатая в зубах газета ничуть не мешала ему говорить… то есть, воспроизводить звук. — Я прошу прощения, но я вынужден повториться. Я привёл Оливию на ужин. Как Хозяин и просил.

Льюис быстро взглянул на меня, недоумённо поднял брови и скрестил руки на груди.

— И что это должно значить?

— Согласно найденной в интернете информации, хорошо сделанная работа предполагает поощрение. Я хорошо привёл Оливию. Если продолжать логическую цепочку, то мне полагается то самое поощрение.

— И что ты хочешь?

От простого вопроса хвост пса, кажется, сошёл с ума. Будь он настоящим, то точно сломался бы из-за такого количества восторга.

— Сосиски! — воскликнул пёс с жаром. — Я хочу сосиски в качестве поощрения! И в качестве зарплаты!

— Ты не получаешь зарплату, — пробормотал ЛЬюис, слегка сконфуженный таким ответом. — А где ты успел…

— Оливия Хейл дала. Было вку-усно!

Льюис быстро взглянул на меня, пытаясь подавить улыбку. Я смущённо отвела взгляд. Хорошо, что Льюис был адекватным злодеем: неизвестно, как бы на такую «порчу» робота отреагировал кто-то другой.

Хотя, если так посмотреть, «другой» злодей не устраивал бы своего заложника в отличной комнате, не беспокоился о нормальной еде и не доставал бы кучу шампуней для чужого комфорта.

— Так что там с ужином? — кашлянула я, неловко переводя тему.

Льюис в последний раз потрепал пса по лобастой голове, прежде чем мягко оттолкнуть от себя.

— Другие мои заложники предпочитали оставаться в комнате и учинять беспорядок. За несколько часов, проведённых в неволе, они успевали уничтожить меблировку. Ваша предшественница и вовсе умудрилась разбить окно и вышвырнуть из него бо́льшую часть экстерьера, включая содранные со стен обои.

Описанный дебош меня впечатлил. Смысл в таком поведении, чтобы своего похитителя разозлить, что ли? Если тебя ворует злодей, то единственное, что от тебя требуется — не высовываться, ждать помощь и осторожно присматриваться к возможностям для побега. Глядишь, и целой останешься с таким подходом.

— Ужас какой, — я покачала головой. — А что потом?

Льюис пожал плечами.

— Ничего. Я делал то, что мне было нужно, и отправлял заложников по домам. Обычно, — добавил он, увидев, как я напряглась, — дело ограничивалось взятой для анализа кровью. Ничего страшного, пары капель мне достаточно, если анализы несложные. А вот и ужин.

Вместо прислуги или официантов еду нам доставили дроны, по два на один поднос. Ужин состоял из нескольких горячих блюд, пары изысканных закусок и трёх салатов.

— У вас хорошие повара, — заметила я, разглядывая представленное разнообразие. — Мне на такие сложные блюда никогда не хватало ни времени, ни терпения.

Это невинное замечание неожиданно вызвало удивительно сильную реакцию: Льюис заметно побледнел и сцепил зубы настолько сильно, что у него заходили желваки. Чёрные глаза недобро прищурились, между бровями появилась крошечная морщинка. Да и вся фигура мужчины стала излучать вполне ощутимое напряжение.

— Возможно, если бы вы не были вынуждены готовить, как на роту голодных солдат, всё бы получалось, — сказал он с прохладцей, берясь за приборы. — Уверен, что ваши руки достаточно умелы для того, чтобы приготовить и нечто более утончённое, чем представленные здесь блюда. Приятного аппетита.

Я пожевала губы в нерешительности. И что это было? Возможно, Льюиса бесит Сверхчеловек, раз он так отреагировал на упоминание моей готовки? Типа всё, что я делала, в итоге съедал главный враг… хотя это звучит как-то очень притянуто, чтобы быть правдой.

— Приятного аппетита, — с нажимом сказал Льюис, даже не посмотрев на меня.

— Приятного, — пробормотала я в ответ, беря в руки вилку.

Смысл только он бесится — непонятно.

А ещё обидно, что я опять пролетела с расспросами. Нужно было ведь аккуратно узнать, зачем я ему тут нужна в качестве заложника. Ясное дело, что из-за Анхелла, но хотелось бы, знаете ли, подробностей.

Одно хорошо — после ужина посуду мыть не надо.

Если так подумать, то было забавно, что первый за долгое время нормальный совместный ужин у меня прошёл не с собственным супругом, а с его злейшим врагом.

Льюис не разочаровал: несмотря на не самое приятное начало вечера, потом всё потихоньку выправилось. Я понимала, что мужчина всё ещё злится: это было видно по слишком резким движениям, по тому, как Льюис иногда хмурился или поджимал губы, по тому, как он порой терял нить нашего ничего не значащего трёпа. Потом, возвращаясь мыслями в реальность, мужчина неизменно просил прощения, и беседа начинала новый виток, пока Льюис снова не задумается.

Несмотря на это, я успела наговориться вдоволь. И даже слегка устать от общения, что так неожиданно свалилось мне на голову; было такое ощущение, что мой запрос у Вселенной насчёт «поговорить» внезапно исполнился с лихвой. Я не жалуюсь, если что; просто странное чувство юмора у