– И я решила, что отныне буду зарабатывать только так. Я наконец нашла себя и почти ни разу об этом не пожалела. Сашка, что потом началось! Середина девяностых, в Москве куча свободных денег! Однажды меня пригласили на вечеринку, которая проходила в бассейне – и он был наполнен шампанским. Там еще девчонки были, человек тридцать. И все мы плескались в шампанском. Правда, у меня потом высыпала аллергия, зато мне заплатили пятьсот!

– Смелая ты, – вздохнула я, – мало ли что у этих папиков на уме.

– Риск, конечно, есть, – нахмурилась Лизка, – одну нашу девочку увезли на вечеринку на Кипр и держали там целую неделю. Кто ей только не попользовался – от повара до телохранителя. А заплатили всего ничего. Но это исключение, а так… Ездила в Лас-Вегас с одним любителем казино. Он был все время пьян так, что ничего не соображал, мне приходилось чуть ли не на себе таскать его из клуба в клуб. Я бывала в таких домах, что страшно представить. Летала на личных самолетах, отдыхала в лучших клубах. И за все это мне еще и деньги платили.

– А родители? – спросила я. – Они-то как отреагировали?

– Родители, – протянула Лизка, болезненно поморщившись, – не видела их уже семь лет, а я ведь пыталась с ними поговорить, объяснить им все… Нет, ни в какую. У матери случился сердечный приступ, отец на меня с кулаками набросился. Но я все равно не жалею. А полтора года назад я встретила Валерика…

Успешный предприниматель Валерий Н. тоже сначала был Лизкиным клиентом. А потом – так бывает не только в кино – влюбился в роскошную наложницу и возжелал пользоваться ею единолично. Когда Лизка вспоминала, как он за ней ухаживал, она даже разрумянилась. Я слушала ее и ушам своим не верила – неужели так бывает на самом деле? Неужели посреди серой будничности бурлящего города находятся мужчины, которые дарят дамам сердца грузовик свежесрезанных роз?! Которые выкладывают имя любимой брильянтами на карточном столе? Которые называют в их честь яхты и арабских скакунов? (Правда, последнее мне показалось сомнительным бонусом, однако Лиза была в полном восторге – где-то на Рублевке, в элитных конюшнях, проживала ее гнедая тезка стоимостью тридцать тысяч евро).

– Я бы и замуж за него пошла, не будь он женат, – призналась она, – он идеальный, честное слово. Все подруги мне завидуют. Машину мне купил, содержит, ни в чем не отказывает. Правда, он бабник, но мне все равно. Я же знаю, что я для него – самая главная. Так что, Сашка, я – настоящая московская Золушка.

Договорить ей помешал звук открываемой двери.

– Это он! Не говори, что я пила, – Лизка встрепенулась, лихорадочно поправила волосы, подушечками пальцев стряхнула осыпавшуюся на щеки тушь.

Тот, кому она пела дифирамбы на протяжении последнего часа, оказался малорослым хмурым блондином, от которого ощутимо попахивало чесноком и свежим потом. На героя-любовника Валерий Н. никак не тянул, но Лизка, похоже, ничего такого не замечала. Ее красивые глаза блестели радостью ожидания – так избалованный малыш смотрит на вернувшегося с работы отца в смутной надежде получить в подарок новую игрушку.

– Это моя подруга Саша, – улыбнулась Лизка, – мы вместе учились в школе.

Но Валерий Н. на меня даже не взглянул. Его взгляд – внимательный и цепкий – блуждал по комнате, пока не уперся в пустую бутылку из-под коньяка, которую Лизка изящным пинком попробовала запоздало загнать под комод.

– Что у вас здесь, пьянка? – деловито осведомился он. – Так, девушки, собираемся, выметаемся.

– Что? – не поняла Лиза. – В каком смысле?

– В самом прямом. Через два часа здесь не должно быть ни тебя, ни твоих шмоток. Ко мне любовница приезжает из Питера.

Я испуганно втянула голову в плечи – ненавижу становиться невольной свидетельницей семейных сцен. Но незаметно слинять по-английски не позволяла совесть – не могла же я бросить Лизку одну в такой ситуации.

– Какая еще любовница? – сузила глаза Лизавета. – Это которая Наташа из кабаре? Ты же говорил, что ее бросил!

– Как бросил, так и подобрал, – добродушно рассмеялся мужчина, – она в Москву насовсем переезжает, ее позвали танцевать в «Доллз».

– Ты просто ничтожество! – выкрикнула Лизка. Она резко поднялась с пола и едва не потеряла равновесие, от коньяка ее покачивало.

Валера отреагировал меланхолично.

– Как скажешь. Учти, я тебя предупредил. Два часа. Если не успеешь вынести свои шмотки, я прикажу охраннику собрать их в узел и сжечь.

– Сволочь! – Злые слезы стояли в красивых голубых глазах экс-фотомодели. – Я с тобой полтора года прожила!

– И ни разу, заметь, не пожаловалась, – усмехнулся он. – Так ты просто так уйдешь или с чемоданами?

Могла ли я еще утром подозревать, что к вечеру моя малогабаритная квартира превратится во временное пристанище прихотливой красавицы Лизаветы? Четыре огромных разверстых чемодана валялись на полу в гостиной, Лизка извлекала на свет то одну вещь, то другую:

– …Эти сапожки стоили четыре тысячи евро. Мне Валерик купил в прошлом году, в Риме… Эх, вот время было, почти как медовый месяц…

– …Последние полгода я пользовалась только Crem De La Mer, – Лизка грустно заглядывала в косметичку, – боюсь, что моя кожа привыкла, а он триста баксов стоит…

– …А эту сумочку он вручил мне на прошлый день рождения. Это винтаж, двадцатые годы. Я сначала подумала – ну что он дарит какое-то старье, а потом открыла, а она вся набита стоевровыми бумажками. Купи, говорит, что сама хочешь. А с этой сумочкой меня потом фотографировали для светской хроники «Vogue»…

– Неужели ты по нему скучаешь? – я решилась перебить ее приправленный скупыми слезами ностальгический монолог.

– А как по-твоему? – всхлипнув, воскликнула Лизка. – Он же мужчина всей моей жизни. Ко мне никто никогда так не относился.

– Ты так думаешь даже после того, как он с тобой обошелся? – напомнила я.

– Да что ты в этом понимаешь! – разозлилась Лизавета. – Он просто импульсивный. Знаешь, у него работа какая нервная? У него сеть ювелирных магазинов, супермаркеты и четыре бензоколонки. Времени нет совсем. Нервы не выдерживают. Он же меня на руках носил!

– Что-то не похоже, – пробормотала я. – Привести в квартиру своей женщины какую-то танцовщицу кабаре! В голове не укладывается.

– Сашка, да видела я эту танцовщицу, ничего хорошего там нет, – невпопад ответила Лизка, – у нее ноги кривые. Вот увидишь, не пройдет и двух недель, как он выставит ее вон!

Лизка улеглась спать на полу, на стареньком продавленном матрасе. От одеяла она отказалась, предпочтя укрыться длинной белой норковой шубой.

– Меня успокаивает запах меха, – пробормотала она, прежде чем провалиться в ватную яму сна.

На следующий день она оккупировала телефонный аппарат. С отчаянием человека, привыкшего проматывать внушительные суммы и оставшегося на бобах, она цеплялась за каждую возможность вновь подняться над миром, где девушки экономят на еде, чтобы обзавестись приличными туфлями.