Однажды два брата Карильо надругались над молодой женщиной, женой Педро Аревало, потом убили ее, а тело бросили на плантации коки. Упреждая жалобы Аревало, они сами заявили на него в полицию, обвинив в краже, и вместе с полицейскими отправились арестовывать. По дороге они остановились пропустить по маленькой, но так набрались, что отправили за Педро мальчугана по имени Пауло. Педро приехал на ослике, вспыхнула яростная перебранка: Педро Аревало обвинял братьев Карильо в изнасиловании и убийстве жены, а те его – в воровстве и навете.

Полицейские напились и к тому же не испытывали большой любви к Карильо, а потому вернулись в участок, так и не разобравшись; Педро и Карильо тоже разъехались по домам.

Два младших брата Педро Аревало, Гонзаго и Томас, трудились вместе с ним на банановой плантации и на своем клочке земли. По деревне разнесся слух, что следующим вечером головорезы Карильо захватят Педро, и утром Томас, Гонзаго и еще несколько крестьян отправились в полицейский участок – попросить оружие для зашиты брата от Карильо. Трое полицейских сочувственно их выслушали, но ответили, что не могут вот так запросто раздавать оружие. Сержант хотел уже было сам отправиться с крестьянами на защиту Педро Аревало, прихватив двух подчиненных, но Томас – как всегда, нетерпеливый, горячая голова, – выхватил револьвер и пригрозил всех перестрелять, если сейчас же не дадут оружие. Гонзаго кинулся к брату, возникла потасовка, и сержанту случайно прострелили голову. Двух других полицейских крестьянам пришлось связать, чтобы те не арестовали Томаса за убийство. Они забрали из оружейки четыре винтовки и патроны к ним, вернулись к лачуге Педро, но опоздали. Педро висел на кривом дереве, а его хибара полыхала в огне.

Взбешенные крестьяне отправились к хозяйской усадьбе и окружили ее, прячась за деревьями. Мощные телеса Альберто Карильо в дверном проеме – легкая мишень; под градом выстрелов он рухнул на колени и распростерся ничком на деревянных ступенях. В окнах тотчас появились физиономии наемников. Атакующие крестьяне обстреляли дом, и физиономии скрылись.

Началась длительная осада. Гонзаго перерубил толстые черные пластиковые трубы, по которым подавалась вода из напорной башни, и искромсал электрокабель генератора, получив при этом сильнейший удар током. Гонзаго вырубился, но желаемый результат был достигнут – кондиционеры в доме заглохли.

День разгорался, и, когда солнце достигло зенита, удушливая жара в бетонном доме стала невыносимой. Наемник подошел к окну глотнуть свежего воздуха и был застрелен на вдохе. Крестьяне выжидали, по очереди отдыхая в тени, а запертые в усадьбе погружались в отчаяние. Они выпили все пиво из холодильника, расстегнули пуговицы и, стряхивая щипавший глаза пот, промокали лбы подолами рубашек. Не в силах выносить жару и страх, один человек выскользнул через черный ход и попытался убежать. Крестьяне подпустили беглеца поближе и искромсали мачете; пронзительные крики были хорошо слышны в усадьбе. Труп подвесили на дереве, чтобы и видно было.

Батраки стерегли усадьбу всю ночь и подстрелили двух наемников, когда те попытались выбраться из дома под покровом темноты. Одного убили на месте, а другой лежал под окнами с пулей в кишках, страстно моля Пресвятую деву о помощи, пока на рассвете не умер.

Гонзаго было тогда девятнадцать, а Томасу – восемнадцать лет. Брату Педро, когда его убили, было двадцать два года, а его жене – семнадцать. Братья в детстве остались без матери, она умерла при родах девочки, которая стала бы их сестрой, и мальчики росли под приглядом отца и целого выводка тетушек. Школы в деревне не было, но парнишки умели читать, их выучила тетка, а ту когда-то научили монахини из монастыря, который братья Карильо «купили», чтобы переоборудовать в склад. Когда Педро исполнилось пятнадцать, отец погиб – несчастный случай, придавило бревном на лесоповале у южной границы поместья, – и с тех пор братья Аревало работали на Карильо, а на своем наделе выращивали кукурузу, лимоны, маниоку, чтобы гнать чичу, разводили свиней и кур.

Мальчишки ходили оборванцами, в грубых латках, но славились проказами, красотой и умением объезжать лошадей. Считалось, что братья Аревало вдвое быстрее любого другого укрощают дикого жеребца; и они в основном занимались приручением лошадей и мулов для местных жителей и Карильо, в награду получая кур или обрезки мяса.

Педро был этаким коренастым, плечистым мужичком и за словом в карман не лез. Он помнил уйму анекдотов – по большей части про зверей – и знал единственную мелодию, но сочинял к ней новые, какие на ум придут, слова – как правило, непристойные или богохульные. Он и сердце Розалиты покорил тем, что смешил ее, да еще читал на ходу сочиненные любовные стишки.

Гонзаго и Томас были так похожи, что Гонзаго отпустил усы, как у Сапаты,[37]– хоть какое-то отличие. Оба не богатырского сложения, у обоих яркие темные глаза и сросшиеся на переносице брови. У обоих обезоруживающая улыбка – мальчишеская, что называется, – и густые черные волосы – доказательство, что среди предков попадались индейцы. Гонзаго невероятно гордился золотым зубом, посверкивавшим при улыбке, хоть и помучился, когда странствующий лекарь-индеец этот зуб вставлял. Характерная внешность мексиканцев выделяла мальчиков среди соседей-метисов и делала весьма популярными у местных девушек, благодаря которым братья в юном возрасте овладели искусством бросать распутные взгляды. А вот характерами они различались: Томас – вспыльчивый, непостоянный, а добродушный Гонзаго старался избегать конфликтов. Томасу нравилось жевать коку, а Гонзаго предпочитал курить марихуану, что росла в округе, – возможно, в этом ярче всего проявилось несходство их личностей.

Но ни тот, ни другой и представить себе не могли, что окажутся в отряде, который окружит усадьбу влиятельнейших в провинции землевладельцев и устроит над ними самосуд. Одна только усадьба занимала несколько гектаров земли. Длинное одноэтажное строение с прямоугольным внутренним двором, где разгуливали павлины, стояли фонтаны и копии классических статуй. Там же находилось отдельное здание конюшен, а неподалеку – вычурной формы бассейн, какие модны в Соединенных Штатах, куда Карильо ездили каждый год месяца на три – в основном во Флориду и Калифорнию. Поблизости от дома на поле располагался ангар, где стояли двухмоторный самолет и громадный «кадиллак», фактически бесполезный, если учесть местное бездорожье, особенно в сезон дождей.

Наутро второй Карильо и десять оставшихся в живых наемников решили пробиться с боем и удрать на самолете. Небо на востоке только-только расцвечивалось желто-оранжевыми полосами, когда дверь распахнулась, и одиннадцать человек припустили к ангару.

Захваченные врасплох крестьяне замешкались. Гонзаго заорал и открыл стрельбу; вскоре все неистово палили. Они уложили шестерых наемников, а Перальту Карильо, по тучности сравнимого лишь с братом и сильно отставшего, ранили в ногу, и он грохнулся плашмя. Управлять самолетом умел один Карильо, и потому оставшиеся четверо вскочили в «кадиллак». Один из них служил шофером у братьев – ему удалось отыскать ключи от машины и ее завести. Автомобиль бешено заскакал через поле, к лужайке, затем к подъездной аллее. Один батрак пальнул из дробовика в ветровое стекло, и машина, слетев с дороги, врезалась в дерево. Крестьяне бросились к ней, вытащили оглушенных бандитов и молча, даже ни разу не ругнувшись, забили насмерть ружейными прикладами.