Все стены обросли мхом и плесенью. Я шагала, стараясь не задевать паутину и осиные гнезда. В рюкзаке я несла сердце. Оно пульсировало даже через плотную кожу.

Поднявшись на крышу, я увидела лежащую тушку дракона. Он не был мертв, но и живым его назвать было сложно.

Я машинально схватилась за голову. У вязаной шапки не было статов, но она почему-то придавала очки уверенности.

– Ты знал? – Ответа не было. – Я спрашиваю тебя, ты знал, что так все и будет?

– Да. – Былого грозного тона не стало. Он разговаривал голосом знакомой мне женщины.

– И сколько раз это уже происходило?

– А ты сама-то помнишь, сколько буханок хлеба ты съела за всю свою жизнь?

«Дрянь» – сквозь зубы процедила я.

– Ты нарушила последний закон вселенной. – Услышала я позади себя. Чья-то нежная рука захватила мое плечо. – Теперь ты – дракон. Давай же, поглоти сердце и исполни сокровенное. Тебе больше не к чему стремиться. Выхода нет.

Светлана Леонидовна…

– Сколько вас, клонов?

– Я – настоящая.

– Не верю.

– Придется.

Надо же, она не распылялась сладкими речами и держала уверенный тон голоса. Может, и правда настоящая?

– А что будет, если я ослушаюсь тебя?

– Это невозможно.

– Почему же?

– Александра, ты моя защитница, ну разве ты посмеешь ослушаться маму?

Ах, вот оно что… А я все думаю, кого ты мне напоминаешь. Не думала, что буду настолько равнодушной, когда увижу тебя снова.

– Ты не моя мама. Моя мама никогда бы не нанесла вред беззащитной девочке.

– Моя дочь никогда бы не стала использовать беззащитную девочку, как живой щит.

Больно, но справедливо. Я попыталась незаметно шмыгнуть носом. Не вышло.

– И все же ты – не она. Моей матери нет уже три года. Я смирилась с этим, и буду идти дальше. Ты – можешь оставаться здесь, сколько душе влезет.

– Никуда ты не пойдешь. – Она пыталась дотронуться до кончика моего носа, но я тут же отступила. – Тебе просто некуда идти. Ты разрушила своим эгоизмом всю школу. Довольна результатом? И это ты называешь смирением? Маленькая лгунья!

Я оступилась, но тут же собралась снова: – Нет, не довольна.

– Странно, что же так? Разве ты не этого хотела?

– Хотела, но раньше я не считалась с чужими чувствами. Я была зациклена на себе, других клеймила врагами. Теперь я поняла свою ошибку.

– От принятия ты ничего не исправишь.

– Знаю. – Сквозь слезы продолжала я. – Поэтому я согласна жить с этим. Маша тоже живет с осознанием своей ошибки и делает все, чтобы не попасть в нее снова. Мне сложно мириться с происходящим, но иногда просто нет выбора. Мы обе имеем хоть что-то. Пускай. Она смогла, и я смогу.

– ЛГУНЬЯ! ЧЕРТОВА ЛГУНЬЯ!

Я замотала головой: – Нет. Больше нет.

Достав из рюкзака сердце, я сжала его с такой силой, что, чуть было, не сломала пальцы. Оно казалось таким твердым, но лишь внешне. Не думала, что из него тоже польется и исчезнет такая же жидкость, что я видела ранее. Муляж. Ах, ты. Черт побери. Стоило догадаться.

И дракон, и Светлана Леонидовна исчезли.

Я осталась одна.

Никого.

Звенящая тишина.

Замок, который именовался школой, рассыпался на крупные камни. Мне даже не пришлось спускаться. Обвал сам опустил меня вниз. Через пару минут все исчезло в текстурах.

Где-то вдали звучал гул играющих во дворе детей, лай собак, машинные гудки. Ветер колыхал голые ветки деревьев. Снег постепенно таял, обнажая прошлогоднюю пожухлую листву. Жизнь продолжала свой ход, только без меня. Все игровое поле становилось городом, в котором меня уже не существовало. У меня больше не было имени.

Все было разрушено: и пятиступенчатая пирамида, и группы, да и сама игра. Что с ними, что без нее – все одно: что-то заканчивается, что-то начинается и так круговоротом. Сама поляна оставалась. Делай что хочешь, начинай, когда вздумается.

Придумывай Вселенную, излагай свои законы, выполняй любые квесты. Делай все, чтобы жить дальше и доказывать право на ее существование.

Нет никакого выполнимого желания, есть только смирение, разум и достижение задуманного.

Пока на твоих плечах голова, нужно делать все, чтобы ее никто не отрубил. Вот и все правила. Ты или тебя. Неудивительно, что я стала драконом. Самым опасным существом, до которого еще нужно дойти, но прежде – потерять все.

Размышляя над этим, я стояла у турникета, разрисованного в бело-красную полоску.

Я уже не слышала ни длительного гудка проезжающего поезда, ни крика сторожа из смотровой кабинки. Я шагнула вперед и увидела лишь белый свет.

«Моя мать умерла» – сказала я сама себе, держась за головной убор.

«Знаю» – ответил чей-то голос.

Последнее сердце разбилось.

Глава 6

Я стою у задней части школы с ржавым мечом в руке и смотрю на курящего пухленького парня, что укрывался от дождя кожаной курткой под небольшим куском крыши.

Проморгавшись, я не поверила своим глазам. Это не могло быть дежавю, но я уже где-то это видела.

И тут я вспомнила: «Точно, я же сохранилась…», я уже и забыла про былой боевой опыт. Я получила его, еще будучи «террористкой» в той школе. Да, я тогда много кого выбила из игры. Они бы наверняка до сих пор ненавидели меня, если б помнили.

Устранение всегда чревато потерей данных, но не загрузка сохранения, к сожалению.

Я стояла и смотрела на него, как одурманенная. Теперь он был моей точкой, от которой не получалось отвести взгляд. Хорошо, что он не смотрит в мою сторону и не видит моего тупого выражения лица.

От волнения подташнивало.

Осмотрев свой первый меч, я пренебрежительно отбросила его подальше.

Я подошла к нему и посмотрела в его голубые глаза. «Вот ты какой, хороший боец» – подумала я не без иронии. Видимо, у тебя тоже есть и семья и жизнь своя. Может, не такой ты отброс, как я раньше думала?

– Эй, ты чего? – Недоумевая от происходящего, спросил он.

Я отрицательно помотала головой.

Что я ему могу сказать? Извиниться за то, чего уже не было? Он не помнит меня, я его не знаю. Между нами пропасть, которой на самом деле не существует.

– Сигаретки не найдется?

Он хмыкнул: – Не маленькая курить, а?

Я не изображала усталость. Она была частью меня.

Похоже, он заметил эту потухшую искру в моих глазах. – Ладно, на. – Сказал тот, передав бесполезный лут.

Я зажгла сигарету, сглотнула горький вкус едкого дыма, прокашлялась и как давай горько плакать. Все те ситуации, что я пережила ранее, уже не