Руби чуть прищурилась. – Ты меня прощаешь?

Я кивнула и начала доставать коробки из первой сумки. А что тут скажешь, когда она у тебя в доме, с твоими ключами, и последние четырнадцать месяцев провела за решеткой?

– Прости меня, Харпер, – почти прошептала она, более искренне.

– Ты меня напугала, – сказала я. Стоя по обе стороны стойки, мы переглянулись.

Она выдержала мой взгляд, глаз не отвела, и я сама повернула голову к сумкам. Их содержимое привело меня в легкий трепет. Она прекрасно знала мои кулинарные пристрастия. Картонная коробка с яйцами, любимый мною апельсиновый сок, все, что у меня в холодильнике заканчивалось, – она натащила кучу продуктов. Я вспомнила про деньги в туалете. Это только часть ее запасов? Накупила новую одежду, вагон еды. Наверное, перед своей встречей остановилась в гостинице? Хотя, возможно, и нет.

– Иди, – сказала она, и это слово меня поразило, потому что именно его хотела произнести я сама. – Иди отдохни. Я все сделаю. Позволь, я все сделаю сама.

Я не шевельнулась – вообще-то это мой дом, моя кухня, мои шкафчики, которые она сейчас открывает. Из последней сумки она вытащила бутылку вина.

– Вот, – сказала она, – это ведь твое любимое?

Да. Любимое. Что-то во мне встрепенулось. Прошло четырнадцать месяцев, целая жизнь, а она это помнит. Да и я помню, какой она была до следствия: всегда очень чуткая. Когда у меня на работе был тяжелый день, когда съехал Айдан, у нее каким-то образом находились нужные слова, она точно знала, как мне помочь.

Она приносила мне цветы, мои любимые лилии, разных оттенков, и комната сразу оживала. В первый день, объявившись на моем крыльце с вазой в руках, она сказала: Он козел, ты не переживай. Я пригласила ее войти, она оглядела мой опустевший дом, и как раз тогда, увидев эту пустоту, которую надо было заполнить, предложила: не нужна ли мне квартирантка? В тот самый момент, когда все прежние друзья куда-то попрятались, будто мое разбитое сердце может оказаться заразным.

Не сказать, что мне требовалась квартирантка, но Руби заполнила пространство своими вещами, смехом, чуткостью.

Сейчас она с первого раза открыла нужный ящик и достала штопор. Откупорила бутылку и налила мне щедрую порцию. Я забрала у нее бокал, наши пальцы соприкоснулись.

– А теперь, – сказала она с хитрой улыбкой, – посмотрим, не забыла ли я, как обращаться с плитой.

Я улыбнулась в ответ. Невозможно ей не подыграть, ведь она так умело пытается растопить лед, ведет себя так естественно, не делает вид, что никакой неловкости нет. Полная противоположность Шарлотте.

Я вынесла бокал с вином на участок, села на садовое кресло с облупившейся белой краской. По кирпичной кладке дворика ползли тени. Как все-таки с ней обошлось следствие! Превратило ее в хитроумную злодейку, а ведь она сформировавшаяся личность. Щедрая, беззаботная, что-то ее пугало, а кого-то пугала она.

У соседей, Тейт и Хавьера, шла дежурная подготовка к ужину – вот хлопнула дверца шкафчика, вот сковородку со шлепком поставили на плиту, вот Хавьер что-то пробормотал. Какая бы кошка вчера между ними ни пробежала, сегодня все, кажется, пришло в норму.

Я удобно положила стопы на деревянную табуретку. Пчелы в садике летали от цветка к цветку. Дальний угол клумбы разрыхлился, Руби была права, издалека это было хорошо видно. Почва между цветами и краем кладки какая-то другая, темная и вывернутая.

Чуть позже Руби с сияющим лицом распахнула дверь, а до меня донесся запах чеснока и орегано.

– Ужин подан. – Она манерно взмахнула рукой, приглашая меня войти. Вся взвинченная, следит за выражением моего лица, когда мы входим в кухню.

Она накрыла обеденный стол, стоявший в прихожей, которым мы никогда не пользовались по назначению. Обычно клали на него почту, какие-то пакеты. Ели всегда за кухонным столом, или даже стоя у стойки, а то и просто на диване, с тарелками на коленях, поставив бокалы с вином на кофейный столик.

Люстра походила на канделябр, создавая приглушенную атмосферу. Половина лампочек перегорела, а заменить их не было времени, в итоге возник особый уют, в тенях пряталась тишина.

– Тебе сюда, – распорядилась она, указывая на стул у дальней стены, перед ним стояла тарелка, бокала не было. Сама она села лицом к окну, у входа. Себе налила новую порцию, бокал стоял рядом с тарелкой. Руби приготовила креветки и пасту, салат, чесночный хлеб. Соблюдая формальности, она пригласила меня сесть первой. И все время внимательно смотрела на меня, следила за каждым движением – ждала моей реакции.

– Шикарно, Руби, – похвалила я совершенно искренне. Для меня давно никто не готовил.

– Надеюсь, ты голодна?

Это был именно вопрос. Она меня испытывает? Хочет понять, считаю ли я ее убийцей? Думаю ли, что она способна убить? И самый главный вопрос: доверяю я ей или нет? Буду ли я осторожничать, приглядываться к пище? Буду ли пробовать ее на зуб, думая при каждом укусе, на что способна Руби? Буду ли я вообще это есть?

Конечно, буду. Не дожидаясь, пока она откусит первой, я обернула пасту вокруг вилки, прикрыла глаза и начала жевать. Ведь с Руби ты либо полностью поступаешь в ее распоряжение, либо вообще никак.

– Господи, – сказала я, ощутив вкус пасты. – Пальчики оближешь, Руби. Вкуснятина.

Она улыбнулась, полностью расслабилась, наколола на вилку лист салата.

– Знаешь, чего мне больше всего не хватало внутри? Возможности выбраться из рутины. Не Свободы с большой буквы – это не самое страшное. А вот мелочи ужасно докучали. С ними, если честно, было справляться труднее, – в ее горле возник ком, она посмотрела куда-то надо мной. – Думаешь: вот бы ужин для кого-то приготовить…

Я не сразу поняла, что она имела в виду под внутри. Не внутренний мир. Место. В котором прожила четырнадцать месяцев. А здесь, пусть вместе со мной, пусть под неусыпными взглядами соседей – она снаружи. И может делать все, что захочет. Остаться где-то ночевать, не предупредив, просто так, по прихоти. Взять и купить новые шмотки. Разве я могу ее за это винить? День за днем одно и то же. Одна монотонная неделя наслаивается на другую. Время утекает сквозь пальцы.

А ведь можно растить ребенка. У него режутся зубки, он учится говорить, из младенца превращается в трехлетку. А потом заканчивает школу, взрослеет. А мы должны принимать решения. Принять истину, позволить ей проникнуть в самое нутро, набрать силу и стать частью тебя: Руби виновна. Так решили присяжные. Мы были правы. А если нет? Пленку времени назад не отмотаешь, что