Я рассказал Стенман, Оксанену и Симолину о том, что узнал от Тойволы.

— Хорошо бы ты поехала с нами, — сказал я Стенман. — Девчонка, наверное, напугана, и, может быть, ей легче будет разговаривать с женщиной.

Я поручил Оксанену просмотреть пленки с камер наблюдения, которые обещали отдать Стенман. Оксанен, наморщив лоб, глянул на часы. По-видимому, у него была назначена встреча с каким-нибудь спонсором полицейского кружка любителей ралли. Симолину я доверял настолько, что предоставил ему самому решать, чем заняться.

Дом оказался почти новым и с виду дорогим — не какой-нибудь бюджетный типовой вариант, а спроектированный по индивидуальному заказу. С дороги были видны высокая, оштукатуренная белая стена и узкие вертикальные окна. Во дворе отливал металликом черный пикап «БМВ», а на дверях висела табличка с предупреждением о злой собаке.

Дверь открыла женщина лет сорока. Она предчувствовала неприятности и с самого начала заняла оборону. В ногах у нее вертелся коротколапый бигль, который ни капельки не казался злым. Тойвола, как старший, нас представил.

— Извините, но мне некогда. Вы не могли бы зайти в какой-нибудь другой день?

— К сожалению, мы тоже очень торопимся, — сказал Тойвола.

— Я как раз собираюсь уходить.

Тойвола не сдавался.

— Сожалею, — ответил он.

Женщина ни малейшим жестом не пригласила нас войти. Она сама вышла на улицу и закрыла за собой дверь.

— Дело касается вашей дочери. Ей обрабатывали ожоги в поликлинике в Корсо. Мы хотели бы с ней побеседовать.

— Она спит.

— Мы вынуждены попросить вас разбудить ее.

Женщина скрестила руки на груди. Она защищала свою нору.

— Вы не понимаете, что она больна и спит? Она приняла сильнодействующее обезболивающее.

Тойвола был неумолим. Женщина поняла, что от нас не отвязаться, и сдалась:

— Ладно, заходите. Но я надеюсь, что вы уйдете как можно скорее.

Обстановка дома соответствовала его внешнему виду. Вся мебель была дизайнерская, тщательно подобранная и дорогая.

Женщина поспешила наверх. Она вернулась через пару минут.

— Дочь сейчас выйдет. Пока что я бы хотела узнать, в чем, собственно, дело. Моя дочь несовершеннолетняя, поэтому я, видимо, имею право знать.

Я спросил, сколько лет дочери.

— Семнадцать.

Девушка была ровесницей Лео, которому я приходился сандаком.[19]Как сандак, я все еще воспринимал его ребенком.

— Мы расследуем пожар, в котором сгорел автомобиль. Мы уверены, что ваша дочь была там, когда машина загорелась.

— Это был несчастный случай?

— Может быть, но один человек погиб.

— Кто?

— Мы предполагаем, что это парень вашей дочери.

— Кими?

— Да.

— Не может быть! Вы что, думаете, что Сядэ не сказала бы мне?

Девушка спустилась в халате, надетом поверх пижамы. Одну сторону лица скрывала повязка. Вид у нее был заплаканный. Мать встала и обняла дочь, словно пытаясь защитить ее.

Девушка села на диван. Стенман подошла к ней:

— Наверное, догадываешься, почему мы хотим с тобой поговорить.

— Расскажи все, — подбодрила ее мать.

— Где вы взяли машину? — Стенман задала вопрос, как будто все остальное ей было известно. Я бы тоже выбрал такую же тактику.

— Ее нашел Кими с приятелем.

— То есть они ее угнали?

— Ну да… или там внутри были ключи.

— Что произошло в карьере? — продолжила Стенман.

— Мы поехали туда вдвоем с Кими… Переночевали в машине… Я сказала маме, что я со своим парнем… Утром я пошла пописать, а когда вернулась, машина загорелась и взорвалась. Дверь была открыта, и огонь ударил мне в лицо… Потом вспыхнула вся машина… Я побежала… С шоссе вызвала такси по телефону и поехала в Корсо. Подождала, пока откроется поликлиника, и потом вернулась домой.

— Если вы спали в машине, почему твой парень был на переднем сиденье?

— Мы как раз собирались уезжать.

— Машина взорвалась или загорелась? — спросил я.

— Взорвалась… Во всяком случае, вспыхнула… в окно ударил огонь… Я услышала, что Кими закричал… и потом вся машина уже была в огне…

Девочка разрыдалась, и мы дали матери немного времени ее успокоить.

Я посмотрел на Стенман, и она продолжила опрос:

— Где Кими и его товарищ взяли машину?

— Я не знаю, меня с ними не было. Наверное, где-то недалеко.

— Это Кими сказал, что ключи были в машине?

— Да, и я их видела тоже.

— Как зовут товарища Кими, который был с ним, когда они нашли машину?

— Томи, Томи Силтала.

— Ты знаешь, где найти этого Томи?

— В Кераве, в тюрьме.

— В тюрьме в Кераве?

— Да… У него были выходные… Он вчера отправился обратно.

Мне уже приходилось бывать в этой тюрьме. Раньше туда помещали почти исключительно молодых правонарушителей по первой ходке. Теперь там сидели и другие преступники. Тюремные постройки расположились на большой территории среди полей. Старое, по-настоящему красивое здание тюрьмы напоминало усадьбу, а новое отделение, построенное в шестидесятых годах, находилось в отдалении. В тюрьме были своя теплица, которая дополняла рацион заключенных овощами, автомастерская, хлев, столярная и слесарная мастерские.

Силтала работал в слесарной мастерской, разместившейся в бывшем хлеву, между старым и новым зданиями.

Когда мы пришли, он обтачивал болгаркой массивную дровяную печку для бани. Тойвола с интересом понаблюдал за его работой.

— У моего брата на даче в Мянтюхарью печка, изготовленная здесь. Хороший пар дает.

Охранник прервал работу Силталы и привел его в комнату отдыха. Парень был одет в комбинезон, прожженный в нескольких местах искрами от сварки. Он узнал, что мы полицейские, и лицо его сразу приняло угрюмое выражение.

— Садись, — скомандовал я.

Он сел на скамью. Заспанные глаза на узком лице и пушок на верхней губе. Ему было лет двадцать.

Я попросил охранника выйти и сказал парню:

— Это неофициальная беседа. Нас совершенно не интересует, что ты с товарищем украл машину, но все остальное нам надо знать. Расскажи, как было дело, и тогда кража останется между нами. Поможешь нам, мы отплатим тебе добром.