целое. Ведь именно жанр, по словам исследователя, «типологизирует, обобщает частный опыт, делает из мимолетного взгляда на вещь ракурс взгляда, способ мировидения. Контакт с жанром заставляет поэта более глубоко вглядываться во внутренний мир лирики, исключать из него случайные элементы, которые не работают на эстетическое завершение, уходить от “мозаичности”» [155, с. 38]. Подобная проблема связана с жанровым синтезом, который активно репрезентирует современная отечественная поэзия.

На наш взгляд, именно жанр баллады, отличающийся своей гибкостью и неоднородностью, ярко демонстрирует пути и характер развития современной отечественной поэзии. Он вобрал и отразил в себе все характерные изменения, наблюдаемые в литературном процессе Нового времени. Так, например, В. Г. Ларцев отмечает три основные тенденции в развитии баллады на современном этапе: во-первых, это «тенденция к “размыванию” жанровых границ, к тяготению баллады, ее примыканию к поэмному жанру, наметившаяся еще в 50-60-е годы»; во-вторых, «тяга к пародированию и травестированию жанра» и, в-третьих, «стремление к расширительному толкованию баллады, когда она становится “всехудожественным” жанром» [175, с. 16–17]. Ее новые возможности исследователь связывает со становлением «романа в балладах», который находит свое развитие в поэзии Л. Ошанина.

С. Л. Страшнов отмечает утрату оригинальности жанра баллады, указывает на вторичность художественной формы, что связывается исследователем с возросшим в 1980-е гг. интересом к прозе и публицистике. Многие современные исследователи, анализируя балладу конца XX в., указывают на две основные тенденции в развитии современной поэзии, которые повлияли и на жанровую динамику баллады. Литературоведы обозначают два полюса в развитии современной поэзии: «“полюс оголтелой правды”, “прозы жизни”, строгой приверженности к факту, достоверному документу, позволяющему углубить наше историческое зрение, – полюс концентрированной образной фантастики, ассоциативного метафоризма, иронии, гротеска, мифа, способных отражать и универсальные, в том числе абсурдные моменты» [112, с. 1]. На взгляд исследователей, именно жанровый диапазон баллады и охватывает эти два представленных полюса, во многих случаях стремясь к их синтезу.

Соглашаясь с существующими точками зрения, мы также считаем, что в выявлении художественной специфики жанра баллады видится перспективный путь осмысления жанровой системы современной отечественной поэзии в целом. Однако характер развития жанра баллады, на наш взгляд, тесно связан и с другой проблемой, а именно неоднородностью современных поэтических практик. Сегодня, на рубеже XX–XXI вв., представленная в поэзии дихотомическая парадигма («традиционная/авангардная») напрямую связана с жанровой динамикой.

Так, например, многие исследователи с опорой на тыняновскую точку зрения («Архаисты и новаторы») склонны выделять «традиционную» и «авангардную» [123] линии в современной отечественной поэзии. Отмечается, что данная тенденция складывалась на протяжении всего XX ст.: от неоднородности советской поэзии, включающей в себя голоса официозных авторов (Е. Исаева, М. Исаковского, А. Суркова, С. Щипачева и др.), поэтов-лириков, продолжающих классические традиции XIX в. (Г. Горбовский, А. Кушнер, Л. Мартынов, Д. Самойлов и др.), до поэтов-авангардистов нового поколения (В. Соснора, И. Жданов, А. Парщиков, Д. Пригов, Т. Кибиров и мн. др.).

Мысль о взаимодействии на рубеже XX–XXI вв. классических и авангардных традиций развивают в своих работах такие литературоведы и критики, как А. И. Ванюков [98], И. Кукулин [167], В. Козлов [154], Е. Сидоров [231], Е. Степанов [238], И. Шайтанов [258] и др.[4] При этом отметим, что многие исследователи не отделяют «авангардную» парадигму современной поэзии от традиций классического авангарда начала XX в., указывая на то, что сегодня размывается «само понятие авангарда» [158; 120]. Своеобразный итог существующей полемики по данному вопросу подводит С. П. Гудкова в своей докторской диссертации [121], подчеркивая значимость данной классификации в выявлении основных тенденций развития современной отечественной поэзии. Исследователь выделяет «традиционную» парадигму, ориентированную на опыт поэтов-классиков, и «авангардную», которая нарушает представление о традиционном лиризме, образности. Последняя ориентирована на «особую эпатажность поэтического слова русских футуристов, имажинистов, конструктивистов и поэтов других литературных течений первой половины XX века» [121, с. 71]. Важным моментом в работе С. П. Гудковой является осмысление особенности функционирования «традиционной» парадигмы в свете ее тесного соприкосновения с новыми литературными веяниями эпохи. Исследователь отмечает ее явную эволюцию: тяготение к эксперименту и тем самым обновление классической традиции. Объектом изучения С. П. Гудковой становится существование в одной литературно-художественной плоскости как творчества поэтов, «тяготеющих к эксперименту в рамках классической традиции (Е. Евтушенко, А. Вознесенский, О. Чухонцев, Ю. Ряшенцев, И. Лиснянская, Е. Рейн, А. Найман, Д. Бобышев, Г. Русаков, Т. Бек, Ю. Кублановский, О. Николаева, Л. Лосев, С. Кекова и др.), так и авторов, отказавшихся принять устоявшуюся систему иерархии и репутации (Г. Сапгир, Д. Пригов, Вс. Некрасов, Л. Рубинштейн, Т. Кибиров, И. Жданов, А. Парщиков, Е. Шварц, А. Монастырский, С. Завьялов и др.)», последних исследователь относит к «нетрадиционной» («авангардно-экспериментальной») парадигме [см.: 121; 123].

На наш взгляд, характер развития современной баллады во многом зависит от принадлежности автора к двум представленным парадигмам. Так, поэты-традиционалисты чаще всего разрабатывают лирическую балладу, приближенную к лирическому стихотворению. В таком типе баллады чаще всего синтезируются жанровые формы философской лирики и прежде всего элегии. Примером такого типа баллады могут служить произведения О. Николаевой («Баллада», «Банальная баллада», «Баллада о Сашке Билом»), О. Чухонцева («Военный билет № 0676852»), С. Кековой («Баллада об уходящем времени»), О. Хлебникова («Баллада об уличном знакомстве», «Сорокалетняя баллада», «Баллада о своем», «Баллада о Верхних»), Д. Быкова («Баллады»), И. Ермаковой («Гефсимания»), И. Кабыш («Баллада о листе»), О. Киевской («Баллада о матери»), Е. Горевой («Рыцарский путь») и мн. др. Характерными признаками такого типа баллад являются: традиционный лиризм в передаче чувств, настроений и эмоций; объективизация лирического сознания, созерцательность мира; отсутствие элементов мистики, таинственности, отход от балладной условности. Большое место в таком типе занимают именно лирически окрашенные авторские переживания. В целом мы можем сказать, что первый тип, или так называемая лирическая баллада, строится не на мистико-драматическом сюжете, а на лирико-драматическом. Центральную роль в таких балладах играет не рассказчик-повествователь, отстраненный от образа автора, а лирический герой, во многом ориентированный на образ поэта. Часто в основу таких поэтических текстов положено философское осмысление мира и человека. Особый драматизм создается за счет переживания чувства невозвратности и необратимости человеческой жизни, ощущения ее быстротечности перед обликом мироздания.

Не менее значимой является и вторая жанровая парадигма, нашедшая свое развитие в творчестве современных поэтов-авангардистов: В. Сосноры («Баллады»), Т. Кибирова («Баллада об Андрюше Петрове», «Баллада о солнечном ливне», «Баллада о деве Белого плеса», «Баллады поэтического состязания в Вингфилде»), Ф. Сваровского («Все хотят стать роботами»), А. Ровинского («Собирательные образы»), Д. Воденникова («Из цикла “Репейник”»), Е. Шварц («Мартовские мертвецы»), Н. Искренко («Сон»), М. Степановой («Песни северных южан»), Л. Вершинина («Баллада о боевом слоне»), П. Барсковой («Гадалка») и др. Литературная игра с культурным наследием, мистификация,