На Новый год все мы были приглашены к Морозовым, наконец перебравшимся в небольшую двухкомнатную квартирку в Алтуфьево.

Я отказался ехать. Что-то выдумал, не помню что… И остался дома с родителями.

Давненько такого не случалось. Они сами явно такого от меня не ожидали.

– Поругался с кем-то? – спросила мама.

– Нет. – Конечно, мне не понравилось, что она меня об этом спрашивает.

Тогда родители решили, что и Марине следует провести этот вечер дома, а не с друзьями.

– А к приятелям пойдешь завтра. Соня скоро переедет к Илье, так что нужно хотя бы раз побыть в этот праздник с семьей.

Сестра в шутку скорчила злое лицо. Как бы то ни было, она осталась.

Праздник прошел торжественно, как когда-то давным-давно.

Соня пригласила своего жениха, Илью, курносого и странноватого. Но он был весел, все время цеплялся ко мне, как бы стараясь наладить со мной контакт. Работал телик, показывал старые фильмы, давно вошедшие в привычный ритуал празднования Нового года. Ну и потом, как полагается, мандарины, мамины салаты, подарки… Я почему-то выпил только один бокал шампанского – больше не хотелось.

И вдруг…

На телефоне было несколько сообщений – их я не слышал, услышал звук последнего входящего, и оно сразу же отобразилось на экране:

«Я буду счастлива, если ты будешь счастлив. Так будь счастлив!»

И номер… Ясны.

Я вздрогнул, потом сжался, почувствовав, как во всем теле свело мышцы. В таком состоянии, которое охватило меня от одного вида этих цифр, люди обычно падают на колени и простирают руки к небесам, крича от счастья. Я был к этому близок. Я вскочил на ноги, затем тут же сел, а потом опять вскочил.

– Котик, ты сдурел? – спросила Марина, снова называя меня на мамин манер и поднимая от удивления брови. – Чего скачешь?

– Вот что может сделать с человеком один бокал шампанского, – со смехом прицепился Илья.

– Ты выиграл деньги? – Соня покосилась на мой мобильник.

– Лучше! – выкрикнул я.

И стал набирать Ярославне. Набирать, набирать… но каждый раз в ответ слышалось «сеть перегружена».

Я позвонил Морозовым, благо у них был домашний телефон. Все во мне перевернулось, изменилось, будто в меня вселилось какое-то очень счастливое существо… что-то вроде рождественского ангела. Я еще несколько раз перечитал СМС, желая взлететь и кружить под потолком.

– А-а, это Игорь! Игорь! – закричала Таня в трубку. – Привет, с Новым годом!

– С Новым годом! Как вы?

– Передай ему, что он мудак! – крикнул издалека Тимур.

– Тебе тут передают… – со смехом сказала Таня. – Обиделись, что ты не приехал.

– Ничего мы не обиделись! Кому он нужен!

Я тоже засмеялся:

– Ну да, я понимаю. Но я вроде как договорился с родителями…

– Да все нормально. Как у тебя там, весело?

– Весело, но, наверно, не так, как у вас. Я вот чего звоню. Мои послезавтра уезжают в теплые края отдыхать всей семьей. Только я остаюсь.

– Здорово, может, хоть тогда удастся собраться всем вместе!

– Может быть, – ответил я, думая о Ясне. – Ну, я рад, что вы отмечаете… Что сейчас делает Серега?

– Он открывает вино и передает тебе привет, если этот… жест можно счесть за привет. Полина с Тимуром пытаются найти что-то в Тимином рюкзаке – судя по всему, подарки. Григорий помогает мне есть салат. Вот так вот.

– А Петя? – спросил я.

– Петя? Так его у нас нет. Он не приехал.

– Не приехал? – Меня охватило удивление. – Почему?

– Не знаю. Мы думали, ты знаешь. Думали даже, что вы празднуете вместе.

– Мы? Вместе? Нет. Он должен быть у вас.

– Вот так вот. Петя потерялся. Если тебе удастся до него дозвониться, передавай, что мы его ждем.

Это что же выходило? Воронцов не навестил Морозовых? Почему?

Я набрал ему по домашнему, долго никто не подходил, а затем раздался хриплый женский голос:

– Н-да.

– Здравствуйте, с Новым годом. А Петя дома?

– Нету Пети, нету. – Помимо голоса говорившей еще слышался пьяный смех. – Он у бабушки.

И все, быстрые гудки. Рождественский ангел во мне на секунду затаился, что-то неприятно скребнуло, как бывает, когда чувствуешь собственную вину. Сорванный женский голос и гадкий смех на том конце телефона были из другой реальности, совершенно не моей. Будто только что я позвонил в два разных мира, в две отдаленные галактики: одна представляла собой квартиру Морозовых, вторая – что-то склизкое, чужое, наполненное мерзкими хриплыми голосами, – место, где родился и жил Петя Воронцов.

Мне стало стыдно от всего того, что я думал о нем в последние дни. Разве он виноват, что природа наделила его чуть-чуть извращенным сознанием, чуть-чуть извращенной любовью? Что с него взять, если с самого детства он слышал эти странные, противные голоса и этот смех? Нет, помимо них было еще что-то кошмарное в его детстве – иначе почему он ненавидит, когда его спрашивают о прошлом?

Я позвонил на городской телефон его бабушке. Она передала ему трубку, как всегда назвав его «Петр», – странное имя, оно ему не шло.

Сейчас мне трудно вспомнить, о чем мы говорили. Голос у него был какой-то отстраненный, и мои попытки узнать, что заставило его проводить праздник у бабушки, вместо того чтобы поехать к друзьям, не увенчались никаким успехом. Моя жалость к нему быстро сменилась раздражением – он говорил со мной так, будто за мной и правда числилась какая-то вина или я его чем-то оскорбил. Сознаюсь, я не звонил ему некоторое время, не виделся с ним, – но и он мне не звонил и не предпринимал никаких действий, чтобы встретиться.

В общем, не понимая, придумываю ли я сам окраску Петиным интонациям или все-таки слышу их, я сухо с ним попрощался и пошел гулять с Собакой.

На улице было светло почти как днем оттого, что падал снег и со всех сторон взрывали ночь разноцветные всполохи фейерверков. Везде, во всех дворах кричали дети. Собака нюхала мутный, едко пахнувший воздух, вздрагивала от хлопков, но шла рядом со мной смирно, хотя я не держал ее на поводке.

– С Новым годом! – заорала мне прямо в лицо обходившая меня компания. Собака гавкнула.

– С Новым годом, – ответил я.

– С Новым годом! – послышались крики чуть дальше.

У людей были жутковатые лица, подсвеченные розово-рыжими огнями горевших фейерверков, всеобщая радость казалась немного безумной.

Еще я запомнил старушку в длинном потертом пальто и меховой шапке. Она стояла возле одного из подъездов и, щурясь, очень зло глядела по сторонам, в особенности на молодых женщину и мужчину, которые со смехом и визгами валяли друг друга в снегу.