Для прохождения уроков в Мире Бога, где существуют Альтернативные Силы, пытающиеся активно проникать в сознание и менять его в нужную им сторону, человеческой сути дарована энергия восприятия окружающего мира более высокой градации, чем программа антимира. Это духовная энергия, сложение энергии любви и информационной энергии, или суперпозиция Воли Отца и Смирения Сына.

Изображенная на иконах человеческим сознанием Троица не просто молча взирает на бесчинства людей в миру; Отец «удерживает» равновесие энергий в паре любовь и нелюбовь, Сын «ищет» равенство через информационные потоки во множестве имеющихся добродетелей и пороков, а Дух Святой приводит в баланс силу духовности на векторах Путей согрешения и восхождения.

Если опять не ясно, дам подсказку: Каин и Авель — крылья человеческого сознания «бабочки Адама», изгнанного из Рая, читай «кокона». Возможно, мой друг, и нам пора вернуться на грешную землю, где вещи плотнее, а объяснения проще.

Иисус сидел на раскаленном камне среди бескрайнего печального молчания под палящими лучами полуденного солнца. Глаза его были прикрыты, но не от усталости — Сын Бога не подвержен утомлению чресл, — плечи его были укрыты плащом, но не для защиты от безжалостного пекла — Сыну Бога неведомы ни холод, ни жар, — правой рукой в складках одежды он притрагивался к лепешке хлеба, но мысли о голоде не было — Сын Бога и без маковой росинки во рту сыт всегда.

Иисус готовил себя к разговору с Отцом, грядущее не пугало, ибо было ведомо ему еще до рождения в яслях, но чем ближе (в земном исчислении времени) становилось «главное» событие воплощения, тем отчетливее и активнее вползала в сознание тень сомнений.

«Я предан и распят, исход мой состоялся через унижения и муки, но цель, — думал, отпихивая сандалией надоедливого скорпиона, как собака ластившегося к стопе одинокого человека на камне, — Иисус, достигнута ли она?» Да, он воскрес и вознесся, но оставшиеся здесь, на земле, человеки, изменились ли они? Иисус на секунду замер, пересчитывая крестовые мясорубки в его честь и количество убиенных по их результатам, что позволило скорпиону забраться на большой палец и замереть на нем в совершеннейшем удовольствии. Ну, посиди, решил Иисус, действительно, чего прогонять отцовское творение.

— Приветствую тебя, Сын, — услышал тут же Иисус долгожданный голос и задрал голову к солнцу, кстати сказать, совершенно не слепящему его, но на пылающем диске родного образа не узрел.

— Я уже здесь, — «улыбнулся» Голос откуда-то снизу.

«Скорпион», — догадался Иисус, и с почтением обратился к членистоногому:

— Здравствуй, Отец.

— Тень легла на светлый лик твой, а в Имени зазвучали фальшивые нотки, — скорпион помахал хвостом. — Знаю вопрос твой, но задай его сам.

— Отец, — ком встал в горле Иисуса, — постиг ли ты то, что желал постичь, отправляя меня на Крест?

Скорпион уставился на человека всеми своими шестью глазами:

— Сын мой, твоя любовь, искренняя и нерушимая, сохранила Великий баланс, удержав ненависть предавших и казнивших тебя, ибо ты молился о них чисто и безупречно.

Иисус еще раз узрел (внутренне) ожидающие его испытания и не почувствовал ненависти в сердце к мучителям своим:

— Благодарю, Отец, за доверие, но это плод, что я сорвал для Тебя, а какой нектар проник в мое нутро? В людях по большей части я видел пороки, хотя искал добродетели. Неужто слепы были очи мои, и в дивном саду натыкался я на пни и колючки, когда бы прямо над моей головой висели изумительные плоды?

Скорпион юрко переместился на лодыжку:

— Иисус, твое отношение к людям их пороки не изменили, все худшее в человеках не смогло «сковырнуть» твою главную добродетель — любовь к ближнему, а значит, в информационных потоках, за коими и спустился с небес на землю, нашел ты, возлюбленный Сын мой, баланс между злом и добром, условным и безусловным, моим Светом и программами Антимира. Твой плод так же сладок, как и мой, вкусим их вместе.

Скорпион спустился на песок меж ступней Иисуса и замер, впитывая чешуей брюшка жар прогретой земли. Спаситель долго молчал, не двигался и Бог, уютно расположившийся в подходящем данной обстановке теле. Наконец Иисус, тяжело вздохнув, прервал молчание:

— Отец, я чувствую потребу спросить Тебя еще о чем-то, но не могу это что-то сформулировать.

Скорпион приподнял с теплого ложа кончик хвоста:

— Нас ведь трое, спроси о нем.

Иисус, конечно же, не забыл о Духе — разве может запамятовать рыбак о лодке, на которой вышел в море, художник о холсте, куда наносит краски, или пекарь о жаре печи, чьим объятиям готовится доверить подошедшее тесто, но вопрос о его (Духа) плодах, если они и были, не складывался.

Скорпион, прелестное создание, помог Спасителю рода человеческого:

— Дух Святой с твоей помощью определил путь духовной энергии через дюжину каналов — да-да, твоих учеников.

— Но двенадцать среди всех — так мало, — возразил Иисус, «просмотрев» нелегкие судьбы своих последователей.

— Достаточно для баланса тех энергий, коими управляет Дух, — скорпион оторвал брюшко от песка. — Мне пора, а тебя ждет еще одна встреча.

Он крутанулся вокруг себя и засеменил прочь, Великий и Непостижимый, Всевидящий и Вселюбящий, полный Замыслов, Причин и Следствий.

«Я знаю и помню», — прошептал Иисус и снова закрыл глаза руками. Едва скорпион скрылся за кромкой ближайшего бархана, как, заметая ленту следов его, перед Спасителем «вырос» песчаный вихрь, плотный жгут кремниевых частичек, гудящий внутриутробным голосом:

— Хорошо, что ты помнишь обо мне. Бабочка, порхающая с цветка на цветок, не должна забывать о голодной птице в небесах, внимательно высматривающей корм.

Иисус был неподвижен и не отрывал ладоней от лица.

— Я даровал тебе, Сын Божий, — продолжал завывать вихрь, — ненависть людей, ты же не принял мой дар и возлюбил их, я распял тебя руками людей самым позорным образом, а ты вознес их своим прощением, я пожертвовал собственным отпрыском, Иудой, сделав его твоим апостолом, но и здесь ты не разочаровался ни в нем, ни в остальных, хотя и сердца двенадцати отравил я страхом и предательством.

Песчаный жгут приблизился к человеку на камне вплотную; бешено вращающиеся песчинки с силой били по рукам, срывая с них кожу, забирались колючими иглами в одежды, разрывая ткани в клочья; а вой становился нестерпимым для ушей:

— Ты угодил всем: и своему Отцу, и никчемным Его двуногим творениям, и даже этому бездельнику, вечно носящемуся по свету в поисках Святости, — но абсолютно пренебрег мной.

Иисус морщился от нестерпимого давления в голове, а «песчаный» голос перешел на визг:

— Обороти же ко мне лик свой и даруй чего-нибудь от щедрот