Он целует куда-то в висок и уходит, а до меня медленно доходит смысл сказанного. Арсен нас ищет, он скоро будет здесь, а я только что выпила таблетку, которая убьет моего малыша. Моего, не Арсена и не Тагира.

Мне срочно нужен туалет. Иду, шатаясь как пьяная, на меня оглядываются, но мне все равно. В туалете я одна, бросаюсь к умывальнику и жадно пью воду из-под крана. Она теплая и противная, меня мутит, и наверное, я впервые в жизни этому рада.

Над унитазом меня буквально выворачивает, ползу обратно и пью еще, сил дойти до унитаза уже нет, меня выворачивает прямо в умывальник. Слышу голоса, какие-то женщины ахают и окликают меня, но я без сил опускаюсь по стене на пол.

Меня ведут под руки, слышу, как сквозь вату, и лишь по запахам понимаю, что я в медпункте. Острый запах нашатырного спирта бьет в нос и включает сознание, обвожу взглядом кабинет и склонившегося надо мной медика. Судя по его испуганному взгляду, вид у меня не совсем нормальный.

Показываю ему на живот, а потом что не говорю, он расстраивается еще больше, мне его даже жалко. Он сует мне лист бумаги, но я вряд ли сейчас удержу в руках ручку. А потом из коридора слышатся мужские голоса, распахивается дверь и врывается он. Я не могу удержаться, слезы ручьями текут по щекам, я никогда еще так не плакала одновременно от радости и от отчаяния.

От радости — потому что он все-таки нас нашел. А от отчаяния, потому что Арсен делает шаг к кушетке, отталкивает медика и хватает меня за плечи. В его глазах холодный блеск, и я понимаю, что он в бешенстве.

— Ты! — рычит он, наклоняясь к самому лицу. — Это все-таки была ты!

А потом командует куда-то за спину:

— В клинику ее. Быстро. Сейчас узнаем, кто и от кого беременный.

И я проваливаюсь в темноту.

***

Едем долго, меня снова тошнит от того, что машину трясет, я сижу на заднем сиденье, положив голову на плечо тому самому парню, который у них в охране главный. Алексей, так его зовет Арсен. Этот Алексей и отнес меня на руках в автомобиль, а Арсен сел наперед, на меня он старается даже не смотреть.

В клинике нас встречает доктор, он тревожно хмурится, меня укладывают на кушетку, делают несколько инъекций и ставят капельницу.

— Девушка с сильной интоксикацией и обезвоживанием, Арсен Павлович, вы хотите ее угробить? — говорит доктор Арсену.

— Я хочу знать, беременна ли она, и если да, то чей это ребенок, — не узнаю его голос, чужой и жесткий. И лицо такое же чужое.

— Вам делали УЗИ? — спрашивает меня доктор. Киваю.

— Если и делали, то неделю назад, — снова отвечает Арсен тем же чужим холодным голосом.

— Это может навредить ребенку, Арсен Павлович, — пробует возражать доктор.

— Я не знаю, чей он и есть ли он вообще, — цедит тот сквозь зубы, — так что делайте то, что вам говорят.

— Я рекомендовал бы вам подождать несколько недель, неинвазивный метод не так вреден для плода. Мы возьмем кровь у вас и у матери ребенка, и все. А при инвазивном методе игла вводится в полость матки, это агрессивный метод, есть риск непроизвольного выкидыша и даже внутриутробной гибели плода, хотя и крайне редко, конечно. Может еще начаться инфекционное воспаление, а прием антибиотиков на таком сроке крайне нежелателен…

— Делайте то, что вам говорят, — сухо чеканит Арсен, а мне хочется крикнуть:

«Это не плод! Это мой ребенок!»

Но я могу только кусать губы, пока они решают судьбу моего малыша. Подходит Алексей и садится рядом.

— Агата, как вы себя чувствуете? Вы можете отвечать на вопросы? Вам удобнее писать или набирать на клавиатуре?

Мне намного лучше после уколов, и пока лекарство продолжает капать в вену, прошу ручку, так привычнее. Тут же появляется Арсен и нависает за плечом Алексея, весь медперсонал выпроваживают за дверь. Допрос ведет по большей части сам Ямпольский.

«Ты знала, зачем Мансурову этот ребенок?» «Ты сознательно подменила эскортницу?» «Ты видела, что я под воздействием препаратов?» «Ты действительно стремилась забеременеть?»

Вопросы щелкают как выстрелы, слова звучат хлестко, он словно бьет меня ими, и я отвечаю:

«Да», «да», «да», «да».

Его глаза совсем светлые от ярости, они похожи на ледяные осколки — холодные и колючие. Меня даже начинает знобить от его замороженного взгляда. Стараюсь на него больше не смотреть, смотрю на Алексея, его взгляд хотя бы ничего не выражает.

Пишу дальше от себя. Про Януша, про его болезнь, про чип, про угрозы Тагира. И про то, что я приходила в офис. Алексей внимательно читает и поворачивается к Арсену.

— Арсен Павлович, Мансуров ее шантажировал, смотрите, — вслух читает мои признания.

— Мы уже это проходили, Леша, — говорит тот, кривя губы, — если все так и было, то почему она не пришла ко мне?

— Она приходила, только не к вам, а в офис. Ее не пустили, сказали, что она в черном списке.

— Что за глупости, — Арсен трет лоб, он выглядит сбитым с толку, — с чего бы ей там быть. Надо проверить, Леша. Но это все равно отмазки, она знает, где я живу, она была в квартире в «Манхеттене», хотела бы — нашла.

Да, чтобы меня еще и оттуда вышвырнули, как бездомного котенка? Отворачиваюсь к стене и закрываю глаза. Бесполезно, не хочу больше ничего доказывать.

— Она обманула меня, сознательно, на пару со своим мужем, — Арсен продолжает говорить обо мне в третьем лице, как будто я пустое место, но я стараюсь не слушать. Он не на моей стороне, так какая разница, что он говорит?

Когда иглу извлекают из вены, меня поднимают и ведут в другой кабинет. Вижу аппарат УЗИ, поворачиваюсь к Арсену и качаю головой. Но он нарочно не смотрит, Алексей и тот, мне кажется, глядит с сочувствием.

Врач-узист разрывает квадратик фольги и надевает презерватив на датчик.

— Раздевайтесь, что же вы стоите, — говорит нетерпеливо, а я снова поворачиваюсь к Арсену и смотрю с мольбой. Неужели он так унизит меня, что они все будут стоять и смотреть, как в меня тычут этим датчиком? Разве недостаточно того, что врач тоже мужчина?

Леша следит за руками доктора чуть ли не с ужасом. Арсен тоже спохватывается.

— Разве исследование делается не наружно?

— На ранних сроках мы проводим УЗИ трансвагинально, — отвечает врач, и уже мне: — Раздевайтесь, девушка, я же жду.

— Я тоже жду, — говорит Арсен и складывает руки на груди. — Раздевайся. Роль проститутки ты сыграла блестяще, что тебя смущает? Не вынуждай меня применять силу.

Его глаза злые и прищуренные, я смотрю неверяще, качаю головой, но он делает шаг ко мне, и я отступаю. Не представляю, что он ко мне прикоснется. Медленно снимаю белье и ложусь на кушетку, от стыда и обиды слезы сами катятся из глаз, быстро вытираю их и отворачиваюсь.