— А черное вам идет, — нежно проговорил он. — Вы часто его надеваете?

— Нет. Случай редко выпадает.

— Возможно, это и к лучшему. А то знаете, у многих температура бы подскочила! — пошутил он. — А что вы такое с собой сделали? Вы выглядите как-то совсем по-другому.

— Может быть, из-за сережек?

— Да, пожалуй. Они очень милые. Это новые?

— Ну что вы! Ричард подарил мне их еще в день защиты диплома.

Во взгляде Редвуда проскользнуло недовольство, и Лесли поняла, что сболтнула лишнее. Некоторое время они сидели в молчании, которое неожиданно нарушил официант, предложивший первые закуски — запеченную форель, жаркое из грудинки молочных поросят и фасоль с томатами в горшочках, политую сверху каким-то белым соусом, который Лесли, не удержавшись, тотчас же попробовала.

— Ух! — вырвалось у нее, а на глазах выступили слезы.

Поспешно схватившись за свой стакан с водой, она сделала несколько глотков и, откинувшись назад, отерла слезы.

— Господи, я думала, у меня внутри все сгорит! Что это было?

— Соус из хрена и взбитой сметаны. На нем многие так попадаются.

— Так выходит, вы знали?

Он усмехнулся:

— Да. И нарочно не удержал — поделом вам! В следующий раз, когда я попрошу не говорить о прошлом, не будете вспоминать о своем ухажере!

— Да нет у меня никакого ухажера! — Лесли выпила еще воды. — Ну вот, теперь, кажется, лучше. Теперь я спокойно могу попробовать всю эту вкусноту.

Они ужинали, чередуя доверительную беседу непринужденными паузами. Иногда Лесли тихонько напевала в такт доносившейся музыке.

— А он хорошо играет, правда?

— Да. Если хотите, можем попросить его сыграть что-нибудь на заказ. Есть у вас какие-нибудь предпочтения?

— Мне нравится Коул Портер.

— Прекрасно. Мне тоже. Подождите минутку.

Лесли постояла в сторонке, пока он договаривался с пианистом, тот кивнул и заиграл «Ночью и днем». Нежные руки Филипа коснулись ее, и они упоенно закружились в плавном танце.

Ночью и днем

Мы с тобою вдвоем —

Под солнцем и под луной…

Лесли закрыла глаза, чтобы скрыть навернувшиеся слезы. Слова песни как нельзя более точно передавали то щемящее, полное безнадежности чувство, которое она испытывала к Филипу. Они танцевали еще и еще, потом наконец Филип хрипло сказал:

— Давайте закончим наш ужин, а после потанцуем.

Вернувшись за столик, Лесли принялась подозрительно разглядывать десерт из ежевики, утопленной в вине и покрытой горкой какого-то белого крема.

— Что вас так беспокоит? — спросил Филип. — Эти ягоды вполне безобидны.

— Да вот думаю: на этот раз это действительно взбитые сливки?

Он демонстративно попробовал свою порцию.

— Ну как? Теперь вы удовлетворены?

— Спасибо. Вполне. — Лесли тоже отведала десерт. — Хороший выбор. У вас изысканный вкус.

— Я рад, что вам понравилось. Может быть, хотите чего-нибудь еще?

— Спасибо. Это было бы уже слишком. Кроме того, подумайте о моей фигуре.

— Ее я вряд ли когда-нибудь смог бы забыть!

Лесли смущенно отвернулась.

— Вы покраснели, — сказал он после долгой паузы.

— А вас это удивляет?

— В общем-то нет. Простите, я сказал не подумав.

— Хорошо, забудем об этом.

Снова наступила пауза, и он со вздохом произнес:

— А мы, кажется, не очень-то преуспели, не правда ли?

— В чем?

— В своих стараниях забыть все, что касается прошлого. — Он взял сигарету и прикурил, задумчиво разглядывая ее кончик. — Я испортил вам вечер. Вам не нужно было идти со мной — в одиночестве вы провели бы время лучше.

Лесли проглотила комок в горле:

— Вы так думаете?

— Да нет же, что я говорю! Ведь женщины не ужинают в ресторанах в одиночку — они должны соблюдать приличия!

— Тогда не сожалейте о том, что пригласили меня.

— Я не сожалею! — Он взял ее за руку. — Потанцуем?

Остаток вечера прошел в романтичном настроении, только Лесли казалось, будто все происходит во сне.

Из ресторана они ушли далеко за полночь и пешком брели по узенькому переулку в направлении главной улицы. Такси проезжали мимо занятые, Лесли дрожала, когда холодные снежинки падали ей на лицо.

— Возьмите меня под руку, — предложил Филип. — Иначе вы можете поскользнуться на своих высоких каблуках.

Он подставил ей руку, но Лесли все равно дрожала, тогда он крепче прижал ее к себе.

— Простите, что так получилось. Мне и в голову не могло прийти, что нам не удастся поймать такси. Может, постоите под крышей магазина, пока я попробую все-таки поймать машину?

Он отошел в сторону и поднял руку, в надежде остановить проезжавший автомобиль, тот резко затормозил. Уже внутри, в полутемном салоне, он с облегчением произнес:

— Слава богу! А то я уже начал волноваться.

Лесли улыбнулась:

— Я вся продрогла.

— Может, возьмете мой шарф?

— Нет-нет, спасибо.

Но он уже снял с себя шарф и торопливо обмотал вокруг ее шеи. Укутав подбородок в мягкую шерсть, все еще хранившую его тепло, Лесли никак не могла унять дрожь.

— Вы действительно согрелись? — озабоченно спросил он.

— Да. Я… — Готовая разразиться рыданиями, Лесли не могла говорить.

Ее состояние передалось Филипу, и он тоже замолчал — теперь оба пытались совладать с собой.

— Нет, бесполезно сопротивляться! — прошептал он, притягивая ее к себе. — Я больше не в силах бороться с собой!

Лесли ничего не смогла ответить, когда он страстно прижался к ее губам, и, вся дрожа, обвила его шею руками. Сколько раз мечтала она об этом моменте, и сколько раз ей приходилось, окунувшись в мечту, возвращаться в реальность! Но сейчас никакой реальности не было, сейчас была только мечта, и она целиком отдалась ей. Наконец, откинувшись на спинку сиденья, Лесли едва слышно спросила:

— Филип, что это с нами было?

— Разве ты не поняла?

— Но все произошло так неожиданно!

— И так неизбежно. — Он коснулся ее подбородка. — Лесли, милая, а ведь ты не сильно удивлена?

— А разве могло быть иначе? Последнее время ты почти не замечал меня. Я понимаю, ты имел полное право, но только это так странно выглядело после того, что мы сказали тогда друг другу! Я-то не сомневалась, что мы стали друзьями.