Музей Карнавале подтверждает этот гигантский прорыв инженерной мысли. Среди галло-римских артефактов – тонкие медные зонды и скальпели, которые можно принять за современные хирургические инструменты для разделки мягких тканей; затейливые образцы штукатурной работы, напоминающие о том, что запасы гипса на Монмартре стали источником фирменной парижской штукатурки; миниатюрная бронзовая статуэтка посланника богов Меркурия в шляпе с крыльями, которой место на модном показе Жана-Поля Готье; и глиняная фляга в форме кольца с надписями, рассказывающими о том, как римляне расширяли кулинарные горизонты региона. С одной стороны этого важного предмета можно прочесть что-то вроде «Хозяйка, наполни мою флягу пивом» (галльским, разумеется), а с другой – «Хозяин, есть у тебя вино со специями?» Похоже, римские торговцы вином женились на местных официантках и насаждали новый стиль галло-римских café.

Гладиаторы, львы и игроки в pétanque

Многие свидетельства парижской истории сразу бросаются в глаза – Нотр-Дам, Сакре-Кёр, Лувр, – но есть также изумительные исторические места, которые словно нарочно спрятаны от любопытных взглядов туристов. Один из самых ярких тому примеров – Арены Лютеции (Les Arènes de Lutèce) в Пятом округе.

В конце I века н. э. галло-римские лютецианцы построили себе огромный каменный Колизей за стенами города, примерно в 500 метрах к югу от острова Сен-Луи. Амфитеатр вмещал до 15 тысяч зрителей, которые приходили смотреть театральные представления или настоящие бойни с участием животных и гладиаторов: даже 2000 лет назад Париж предлагал развлечения на любой вкус.

Однако когда в III веке с визитом пожаловали германские племена, горожанам стало не до забав, и камень амфитеатра растащили на строительство городских укреплений. После этого стадион уже не использовали по назначению. Одно время он служил кладбищем, а в XIII веке и вовсе канул в Лету, когда король Филипп-Август построил здесь городскую стену, а впоследствии на этом же месте был возведен женский монастырь.

Все, что осталось от амфитеатра, пролежало в земле веков шесть, хотя окрестности по-прежнему называли Аренами, и на римскую кладку случайно наткнулись лишь в 1860-х годах, когда прокладывали новую улицу, Монж (Rue Monge). Строители, конечно, отметили существование древнего амфитеатра, но вдоль его западной стены все-таки соорудили жилые дома, а парижская транспортная компания выкупила землю под трамвайное депо.

Писатель Виктор Гюго и охранный комитет – «Общество друзей Арен» (La Société des Amis des Arènes) – были вынуждены начать активную кампанию. В 1883 году Гюго обратился с письмом к Président de la République[96] Жюлю Греви, напомнив ему о том, что «невозможно Парижу, городу будущего, отказываться от живого свидетельства своего прошлого»[97].

Призыв был услышан, и после сноса монастыря изрытая местность стала общественным парком. Однако серьезная реставрация арены была выполнена лишь в 1917 году – похоже, к этому времени Париж был уверен в своей победе в Первой мировой войне и уже не скупился на расходы.

Сегодня этот настрадавшийся памятник поглощен будничной жизнью города. Это полузабытый парк, скрытый от посторонних глаз – его можно увидеть разве что из окон соседних домов, – а входы оформлены так, словно их намеренно решили засекретить.

Если стоять у входа со стороны улицы Монж, единственным напоминанием о том, что рядом нечто сохранившееся с римских времен, служит пятно древней стены на фасаде жилого дома, да еще сводчатый проход с гладиаторским шлемом над аркой. Этот узкий тоннель выводит в типичный с виду парижский парк. Вы увидите открытое пространство, засыпанное гравием, где местные мальчишки играют в футбол, зеленые скамейки возле разбитых цветников и терраса для занятий тай-чи. Прелюбопытное зрелище: с десяток энтузиастов стоят, задравши одну ногу, словно собаки у фонарного столба.

Отсюда миллионы миль до полностью отреставрированных арен в Арле, Ниме или Оранже. Впрочем, амфитеатр просматривается – видны ступени, ведущие к верхним рядам, где сидели представители высших слоев, подальше от крови и пота гладиаторов; аркады, откуда появлялись большие кошки, вооруженные мужчины и актеры в масках. Теперь все это служит современным видам спорта.

Если не считать криков мальчишек, мечтающих стать великими футболистами, на аренах сегодня очень тихо и пусто. Маленькие лужайки на террасах используются так редко, что служители парка даже не удосужились поместить привычные таблички «Pelouse Interdite»[98], которые лично у меня всегда вызывают смех сквозь слезы. Смех, потому что мне кажется абсурдным знак «газоны запрещены», выставленный на газоне (что этой бедной травке делать? Попросить прощения и перестать расти?). А слезы, потому что он означает не только приказ «убраться с газона». Он говорит о том, что «здесь никакого отдыха и развлечений».

Однако на Аренах валяться на газонах не запрещено, и в погожий день не сыскать лучшего места, где можно полежать на траве, глядя в небо и размышляя о том, как же так вышло, что этот амфитеатр, древнейший свидетель истории города, был так незаслуженно забыт.

Правда, здесь не всегда так спокойно. Современные парижане придумали свою версию кровавых гладиаторских боев – турниры по петанку. Гравийное покрытие арены словно напрашивалось на то, чтобы стать ареной петанк-клуба под названием Amicale Bouliste des Arènes de Lutèce. Клуб проводит здесь свои состязания еще с конца Второй мировой войны, регулярно выпроваживая юных футболистов с поля в дни матчей. И тогда стадион снова наполняется скрежетом металла и стонами проигравших. Никакого уважения к истории

В III веке римляне оставили на теле Парижа еще одну отметину, куда более памятную. После того как на высоком холме на севере города они обезглавили святого Дионисия, принесшего христианство в эти края, место его казни получило название «Гора мучеников», или Монмартр.

После казни святого дела Парижа резко покатились под гору. В V веке город был захвачен франками, а потом унижен и королем франков Карлом Великим, который основал свою столицу в Ахене. Регулярно стали наведываться викинги, которые занимались грабежами, и вскоре все, что осталось на Левом берегу Сены после их набегов, – маленькая горстка женских монастырей. (Видимо, ворота монастырей были освящены против язычников.)

Однако в Х веке Париж снова стал столицей, пусть и крохотного, королевства франков. Новый статус подтолкнул к активному градостроительству. Древний собор на острове Сите, еще IV века, пережил нашествие варваров-язычников и считался одним из крупнейших в Европе: 70 метров длиной, с пятью нефами, украшенными колоннами и мозаикой. Возвышаясь над хибарами болотистого острова, он сверкал, словно новенькая пара резиновых сапог посреди грязной лужи.

И что же сделал в 1163 году епископ Парижа Морис де Сюлли? Морис был сыном скромного дровосека, так что ему сам бог велел снести с лица земли старый собор. Таким неуважением к истории грешил, конечно, не только