— Это правда, да? То, что я слышу? — кажется, Анна сейчас снова разревётся.

— Я тоже это слышу, — подтвердила Эла. — Линн, я понимаю тебя. Ты герой.

Анна во все глаза смотрела на мать.

— Ну… я… наверное, поехали.

— Поехали с какой целью? — Линни внимательно смотрела на дочь.

— Если окажется, что с ней можно договориться… давай договариваться, — едва слышно прошептала она.

— Ок, поехали, попробуем. Мама, дашь машину?

— И водителя, Лина, и водителя, — кивнула Полина. — Ступайте.

Когда мать и дочь спустились вниз, Элоиза спросила Полину:

— Скажи, как тебе удалось не вмешаться?

— Не знаю, — криво усмехнулась та. — Сил недостаточно, наверное.

— Я думала, ты будешь со вкусом объяснять Анне, как нужно себя вести, а как — не следует.

— Я уже устала говорить ей одно и то же без видимого эффекта. Если Лина окажется права и сейчас эффект будет — что ж, признаю, что всю жизнь совершала ошибки и плохо воспитывала детей и внуков.

— Вы обсудили всё до нашего приезда?

— В целом да, чуть не поссорились. Но поглядим. Обедать будешь?

Всю дорогу до Санта-Магдалена Анна ждала подвоха. Она уже с утра была готова вжимать голову в плечи и огрызаться, но мама оказалась в спокойном состоянии, а бабушка — слишком уставшей после долгого перелёта. Спорить ни с кем не пришлось. Это было удивительно, но расслабляться нельзя — во-первых, а вдруг что-то изменится, и во-вторых, впереди ещё Доменика Прима. Вещи Анны, включая осьминога и гитару, лежали в багажнике, но доставать их сразу она не собиралась.

На воротах была сестра Маргарита. Она всплеснула руками, заохала и вообще чуть в обморок не упала. Будто привидение увидела, а не ученицу школы с матерью, честное слово. Но вопросов не задала.

В коридорах до кабинета Примы им никто не попался — воскресенье же, все или уехали, или уроки делают.

Мама открыла дверь кабинета, затем пропустила Анну, и только потом уже закрыла её за собой.

— Добрый день, Доменика, — а говорит спокойно, как будто это Эла, а вовсе не она.

— Добрый день, госпожа директриса, — Анна тоже решила быть Элой.

— Садитесь, — только и сказала Прима.

Она восседала на своём обычном месте и выглядела ничуть не менее свирепой, чем в четверг вечером. На неё смотреть и то страшно было, не то, чтобы о чём-то разговаривать. Но мама села за стол, и кивком велела Анне сесть рядом. И выжидательно глянула на Доменику. И молчала.

— Я слушаю, — изрекла Доменика известным тоном — «у меня сейчас закончится терпение».

— Нет, Доменика, это я слушаю. Желаю знать, отчего всяк, кто не попадя, может говорить, что вздумается, моей дочери, и поступать по отношению к ней тоже как угодно. Хотя она, как я слышала, первая в рейтинге и всё такое. А потом, когда услышу, желаю забрать её документы. Ибо в любой другой школе ей будут рады необычайно. С её-то способностями и результатами.

Прима немного помолчала — самую малость, так, выдержала паузу.

— Родители Карлы забрали её в пятницу.

— С чего это вдруг? — мама сощурилась в точности как Эла.

— Я попросила их об этом. Карла вернётся в свою прежнюю школу. Я сделала вывод, что у нас она не справляется.

— Наверное, это хорошая новость, и она даёт тебе несколько очков, — кивнула мама. — Может быть, у тебя ещё есть какие-нибудь новости для нас?

— А что вам ещё надо-то? — донельзя удивилась Прима.

— Дело не только в той девочке, так, Анна? И девочка, как я понимаю, не единственная в своем роде, и претензии к Анне не только по поводу этой девочки.

— Именно. Я допускаю, что мне не стоило заводить тот разговор при всех, в столовой. Но Анна определённо не умеет держать себя в руках.

— Если даже ты не всегда это делаешь — не хватило же тебя дождаться конца ужина или поговорить с Анной в коридоре — то чего ты ждёшь от перегруженного учёбой подростка?

Прима замолчала. Тогда Анна решила, что ей тоже можно вставить слово.

— Я тоже допускаю, что мне не стоило кричать на весь этаж и произносить бранные слова в ваш адрес.

— А я допускаю — это так, предположение, не более — что если Анну не провоцировать, то она станет произносить в разы меньше бранных слов, — кивнула мама.

— Тут яблочко от яблоньки, ты сама так и не научилась держать себя в руках, — фыркнула Прима.

— Ты тоже так и не научилась уважать людей, которые тебе подвластны, хоть и старше меня более чем вдвое, — не осталась в долгу мама.

— Меня уже только могила исправит, а твоей дочери ещё можно изменить что-то в себе в лучшую сторону!

— Если она будет находиться в дружественной обстановке — то она, как мне кажется, подумает о таком варианте. Если ей не нужно будет всё время защищаться и обороняться. Это возможно?

— Возможно. Я правильно понимаю, что вы обе всё же рассматриваете возможность учиться здесь?

— Да, не поверишь — рассматриваем. Анна очень доходчиво изложила, почему она хотела бы учиться здесь дальше, и о чём она будет сожалеть, если у неё не останется такой возможности.

— Я правильно понимаю, что ты выдвигаешь условия? — Доменика Прима смотрела на маму, как на неведомое животное.

Наверное, раньше никто такой наглости себе не позволял.

— Именно. Ты привыкла, что мы стонем, корячимся, но не отказываемся от твоих услуг. Якобы только здесь мы можем научиться управлять своими способностями. Скажу честно — мне больше помогли бабушки Доната с Иларией, и ещё чтение в семейном архиве, чем ты. И практика, ясное дело. Анне, как я думаю, помогут мама и Эла. И две других Доменики — в плане медицинской подготовки.

— Эла сама нуждается в руководстве, потому что двадцать лет лентяйничала!

— А на мой взгляд, она неплохо справляется, — мама была само спокойствие. — То есть — ты видишь, свет на тебе клином не сошёлся. И если мы не договоримся — то Анна будет учиться в другом месте.

— Уж конечно, будет. Если её не загружать, как следует — будет по улицам бегать и собакам хвосты крутить!

— Вопросы уважения мы уже затрагивали сегодня, если что.

— Ты имеешь в виду — я не уважаю твою дочь?

— И никого другого из своих учениц — тоже. Анна не исключение. Скажи, кого ты так боишься, что не смеешь показать своё расположение к кому бы то ни было? Или мы все тебе просто неприятны? И Анна, и Грета могли рассчитывать на твою помощь и поддержку и как родная кровь, и как приличные ученицы, а выходит наоборот — им достаётся намного сильнее, чем тем, кто менее одарён и менее прилежен. И так было всегда, сколько я себя помню. Так уж лучше пойти в любую другую школу, где к Анне не будет предвзятого отношения!