Пришел в Серпухов, и повелел со всей земли боярам и воеводам с ратными людьми идти в сход, и подавал ратным людям и всяким [другим] в Серпухове жалование и милость великую. Они же, видя от него милость, возрадовались, ожидая и впредь себе от него такое жалование («Новый летописец»).

Серпуховской поход, превратившийся в смотр, продлился с мая по конец июня. Годунов принял крымских посланников в полевом стане, в окружении всей армии. Этого оказалось достаточно для того, чтобы крымцы заключили мир, довольствовавшись по обычаю богатыми дарами.

Борис Федорович использовал серпуховской поход для того, чтобы привлечь сердца служилых людей раздачей жалованья и выказать себя защитником православия и России. Патриарх Иов составил торжественную грамоту, прославлявшую «Богом избранного, Богом возлюбленного, Богом почтенного и Богом дарованного» «великого государя» и самодержца, совершившего «царские труды и великие подвиги». От этого триумфа пролегла прямая дорога к царскому венчанию (3 сентября 1598 года), ознаменовавшемуся новыми щедротами и дарами.

Впрочем, царские милости были лишь дополнением к тщательно выстроенной стратегии приобретения Борисом Годуновым необходимой легитимности. С января по сентябрь 1598 года правитель действовал через доступные и законные институты (передача власти к вдове царя, а от нее к брату, благословение патриарха и духовенства, решение собора – представителей «властей» и «земли», то есть всех сословий), и в то же время разрабатывалось и пропагандировалось идейное обоснование его воцарения. Эти идеи были воплощены в основном в «Соборном определении об избрании на царство», а также в «Утвержденной грамоте». Перед патриархом Иовом и книжниками, работавшими в патриаршей канцелярии, стояла непростая задача убедить читателей в том, что лицо, не обладающее правами на трон по происхождению, достойно занять царский престол. Для этого были использованы несколько аргументов.

Во-первых, в «Соборном определении» утверждалось, что еще царь Иван IV перед смертью «вручил» сына своего, Федора Ивановича, «по сочтанию брака царьскаго корени сродичу, ближнему приятелю, слуге и конюшему боярину Борису Федоровичу, его же изначала предъизбра Бог и возлюби». Миссию Бориса якобы подтвердил и царь Федор, также на смертном одре завещав ему «царство свое». Однако этого составителям документа было мало для того, чтобы обосновать права Годунова на престол. «Соборное определение» повествует, что выбор нового царя был закреплен мнением подданных. Весь Освященный собор, бояре и дворяне, «христолюбивое воинство» и «все православные християне» «аки единеми усты, велегласно вопяху на мног час, глаголюще: Бориса Федоровича хощем быти на царство…» Выбор народа таким образом означал и Божественную волю, о чем «Соборное определение» сообщает классической фразой: «Глас бо народа, глас Божий». Затем, для окончательного закрепления этих аргументов, «Соборное определение» переходило к изложению примеров из библейской и византийской истории, доказывая, что на царский престол по Божественному изволению может взойти избранник «не от царского рода». «Утвержденная грамота» развивала и дополняла эти положения описанием хода Земского собора и единодушного решения его участников об избрании на престол Годунова, подчеркивая, что выбор Бориса – промысел и святая Божественная воля. Борис, говорилось в «Утвержденной грамоте», «не по человеческому единомышлению, ниже по человеческому угодию избираем, но по праведному суду Божию».

Создатели концепции легитимности избранного царя представили ее в традиционном духе: само избрание на престол Московского царства является результатом Божественного промысла, который ранее проявился в родственной и правительственной близости Годунова к царской власти. Концепция патриарха Иова была, пожалуй, единственным выходом из ситуации. Впрочем, ссылки на традицию и божественный характер общенародного избрания убедили не всех. В сочинениях, которые оставили участники и свидетели Смуты, низкое происхождение Годунова является одним из частых упреков, хотя и не единственным. Дьяк Иван Тимофеев именует Бориса «рабоцарем». Под влиянием пропаганды самозванца и дальнейших событий умело созданная концепция легитимности выборного царя не выдержала столкновения с действительностью.

Нельзя, однако, абсолютизировать борьбу мифологем в противостоянии между Борисом Годуновым и Лжедмитрием I. Идеологические аргументы и исторический контекст волновали немногих жителей Российского царства. Базовые представления складывались из более простых понятий. Во-первых, довлела традиция. Формуляр царских указов изменился, вместо «царя и великого князя Федора Ивановича» верховная власть говорила отныне от имени «царя и великого князя Бориса Федоровича», но содержание правительственных распоряжений оставалось неизменным. Один царь сменил другого, и все шло своим чередом. Пока течение этой жизни было неизменным, вопрос о легитимности Бориса Годунова не поднимался. Обыденность означала верность божественному распорядку «времен мирных». Для большинства населения божественное покровительство царской власти имело конкретные формы: победа над неверными, спокойствие природных стихий, благоденствие народа. До тех пор, пока избранный царь отвечал чаяниям подданных, мало кто задумывался о происхождении его прав на трон. К несчастью для Годунова, в его правление страна пережила страшный катаклизм – недород и голод, тяжкое испытание для народа и его веры в избранного царя.

«Всенародные строения»

Первые годы правления Бориса Федоровича были продолжением его прежней деятельности. Русские авторы, даже критично настроенные к Годунову, описывают этот период и достоинства царя в восторженных выражениях.

Двоелетному же времени прешедшу, и всеми благими Росиа цветяше; Царь же Борис о всяком благочестии и о исправлении всех нужных царству вещей зело печашеся; по словеси же своему о бедных и о нищих крепце промышляше, и милость от него к таковым велика бываше; злых же людей люте изгубляше. И таковых ради строений всенародных всем любезен бысть (Авраамий Палицын, келарь Троице-Сергиева монастыря).

Экономическое восстановление, укрепление обороноспособности, строительство городов и крепостей, расширение торговых и дипломатических контактов, – таковы основные слагаемые внутренней и внешней политики царя Бориса.

Некоторые мероприятия Годунова показывают его как человека глубокого ума и широких интересов. Он был открыт для контактов с Западной Европой, пожалуй, более, чем Иван Грозный. Только несчастная случайность разрушила брак датского принца Иоанна с царевной Ксенией Годуновой: принц прибыл в Россию, чтобы жениться, но заболел и умер (1602). Иоанн был не первым женихом царевны, ранее Борис Федорович пригласил в Россию Густава, сына шведского короля Эрика XIV от морганатического брака. Любитель алхимии и знаток языков, Густав оказался недостоин роли царского зятя: вызвал в Россию свою любовницу и ее детей и отказался принять православие. Жениху была дана отставка, однако царь Борис пожаловал ему Угличский удел. Будучи двоюродным братом короля Речи Посполитой Сигизмунда III, принц мог быть полезен для дипломатических махинаций. Впрочем, возможно, Густава изначально приманивали в Россию не для свадьбы, а для участия в каких-то хитрых комбинациях. В пользу этого говорит то, что принц получил приглашение на службу к царю еще в 1593 году.

Первым