Романовых пытали и разослали по ссылкам, а старшего из братьев, Федора, постригли в монахи с именем Филарет в Антониево-Сийском монастыре. Его жена Мария Ивановна (урожденная Шестова) стала инокиней Марфой, дети Татьяна и Михаил вместе с дядей князем Борисом Камбулатовичем Черкасским, его супругой Марфой Никитичной, ее незамужней сестрой Анастасией и женой А. Н. Романова Ульяной Семеновной были сосланы на Белоозеро. Там Черкасский умер, а княгиня Марфа тяжело заболела. Суровые условия ссылки отразились и на детях Федора Никитича: исследование останков Татьяны Федоровны позволило установить, что она болела рахитом. Согласно «Новому летописцу», составленному около 1630 года (возможно, под наблюдением Филарета Никитича), А. Н. Романов был убит приставом на месте ссылки – в Лудском Усолье на Белом море, Михаил Никитич умер в земляной тюрьме в Ныробе, Василий Никитич – в Пелыме (по сообщению летописца, их обоих «удавили»).

Сохранились документы, рисующие ужасные условия ссылки Романовых. Так, пристав при В. Н. Романове сотник Иван Некрасов в расспросе перед окольничим С. Н. Годуновым так рассказывал о переводе опального из Яренска в Пелым:

А шли они волоком пеши, от Соли Камской до Верхотурья, полтрети (две с половиной. – С. Ш.) недели, только на подводах везли запасишко… а как шли пеши, и он с Василья чепь сымал, шол он прост, а к ночи чепь на него клал, для того чтобы не утек. А как прошли Верхотурье, к Пелыни, и он Василий розболелся, и он Иван (Некрасов. – С. Ш.) вез его в санях простого; а как ему полегчало, и он на него опять чепь клал.

По прибытии в Пелым другой пристав, Смирной Маматов, «посадил Василья Романова с братом, с Иваном, в одной избе начепях по углам». Сам же Маматов доносил:

Взял я, холоп твой, у Ивана, у Некрасова твоего государева изменника Василия Романова… больна, только чють жива, на чепи, опох с ног; и я, холоп твой, для болезни его, чепь с него снял… и преставился февраля 15‐е число.

Тяжело болел и брат умершего:

А изменник твой государев, Иван Романов, болен старою болезнию, рукою не владеет, на ногу маленко приступает.

И все же Иван Никитич выжил и прожил долгую жизнь: он скончался в 1640 году, занимая видное положение при дворе племянника, царя Михаила Федоровича.

Вслед за Романовыми подвергся опале и жестокому истязанию и другой видный деятель той эпохи – окольничий Б. Я. Бельский. Бельского не спасло близкое родство с царицей Марией Григорьевной. О причинах его опалы сохранились разноречивые свидетельства. Согласно одной версии, будучи послан строить окраинную крепость Царев-Борисов, Бельский якобы похвалялся, что будет царем в Борисове, в то время как Борис – царь в Москве. По другой, окольничего обвинили в попытке отравить царя – он возглавлял Аптекарский приказ. Бельскому выщипали волос за волосом его густую и длинную бороду и отправили в ссылку. Пережитое опальным истязание было не только мучительным, но и позорным, – большая борода у русских считалась символом чести и достоинства.

«Новый летописец» рассказывает, что в борьбе с боярами Борис натравливал на них холопов, поощряя и награждая доносчиков:

Люди же боярские со всех дворов <…> начали умышлять на своих господ, и сговаривались человек по пять или шесть, один шел доносить, а другие были свидетелями и ему потакали. <…> И от тех наветов в царстве была великая смута, друг на друга люди доносили, и попы, и чернецы, и пономари, и просвирницы. Да не только эти люди, но и жены на мужей доносили, а дети на отцов, и от такого ужаса мужья от жен своих таились. И в тех окаянных доносах много крови пролилось неповинной: многие от пыток померли, иных казнили, иных по темницам рассылали, дома разоряли; ни при каком государе таких бед никто не видел.

Эта вакханалия доносов, явившаяся следствием мнительности царя, стала прелюдией к грядущей распре, охватившей всю страну. Ради справедливости отметим, что репрессивные методы Бориса Годунова отличались от террора Ивана Грозного, истреблявшего боярские и княжеские семейства «всеродно». Сокрушив род Романовых, Борис проявил милость к тем, кто выжил. Весной 1602 года Иван Никитич был переведен из Пелыма в Уфу, а затем «на службу» в Нижний Новгород. Освобождением из ссылки был пожалован и его племянник князь Иван Борисович Черкасский. В сентябре того же года Романова и Черкасского царь указал «взять к Москве». Княгиню М. Н. Черкасскую, А. Н. Романову, вдову У. С. Романову и детей Федора Никитича перевели в их родовое село в Юрьевском уезде. Годуновская опала была вызвана прежде всего целесообразностью (в той мере, как ее понимал царь). Борис не был кровожаден, но не стеснялся в средствах для укрепления и удержания власти, что вполне логично, учитывая его положение выборного монарха.

Авторы сочинений о Смутном времени и летописцы той эпохи обращали особое внимание на «дело Романовых». Расправа с самым крупным боярским родом произвела на современников большое впечатление. Исходя из последствий, в этом событии видели одну из причин дальнейших несчастий. Так, Авраамий Палицын писал, что ужасное народное бедствие – голод – явилось наказанием за грех правителя – ссылку Никитичей, а также за «премногиа» грехи «мира», то есть всех жителей государства.

«Великий голод»

Хлебный недород и голод, охватившие страну в 1601–1603 годах, стали результатом климатических катаклизмов, произошедших в других частях света: извержений вулканов Билли Митчелла в Папуа – Новой Гвинее (1580–1590‐е годы) и Уайнапутина в Перу (19 февраля 1600 года) привели к накоплению пепла в атмосфере Земли, что вызвало проливные дожди летом и ранние осенние заморозки. Эти извержения стали началом третьей фазы Малого ледникового периода, наиболее холодной и продолжавшейся до 1840 года. Конец XVI – начало XVII века ознаменовалось неурожаями по всей Европе, а в России природные катаклизмы имели катастрофические последствия из‐за того, что экономика была подорвана войной, опричниной и эпидемиями. Добавим к тому, что хлебопашество на севере Восточной Европы изначально находилось в тяжелых условиях из‐за малого количества солнечных дней и неудовлетворительного качества почв. Красноречивое свидетельство оставил провинциальный летописец:

Лето 7109 (в 1601-м. – С. Ш.) было лето мочиво, не даша хлеба с поля сняти, и они [крестьяне] зимою лопатами снег разгребали, да хлеб прятали.