– Если бы русские раздавали свои коды всем желающим, я бы получил их в нашем штабе, – мрачно покачал головой Лефтер. – Мне там внятно объяснили, что в принципе получить от русских разовые коды можно – однако согласование занимает чертову уйму времени. Как раз столько, чтобы «Канзас» успел пересечь половину Тихого океана. Так что не дрейфь, старина! Если русские начнут палить или поднимут свои истребители, я тут же делаю разворот вправо и уйду прямо в зубы циклону!

– И я вместе с тобой, – буркнул второй лейтенант, доставая портсигар. – Не возражаешь против вирджинского табачка, Арчи?

– При условии, что прежде ты займешься кофе, напарник. Электрическая кофеварка в камбузном ящичке, между кабиной и салоном…

Следующие полтора часа полета прошли в обменах короткими репликами между летчиками. Набрав рекомендованную высоту, Лефтер включил автопилот и снова углубился в синоптические карты, изредка поглядывая в иллюминатор. «Грумман» шел в нижней границе сплошной облачности, на высоте около 10 000 футов. В редких разрывах облаков внизу была видна всхолмленная земля, расчерченная прямоугольниками небольших полей. Пилоты обратили внимание, что по мере продвижения на север снежные пятна на земле становились все обширнее, сливались, а порой белое безжизненное пространство всплошную покрывало землю на много миль вокруг.

Определив в очередной раз свои координаты, Лефтер начал вызывать военного диспетчера Ниигаты. Земля откликнулась почти сразу, и диспетчер прежде всего потребовал от пилотов «груммана» опознать себя. Сверившись с полетным заданием, Лефтер поправил микрофон:

– Башня Ниигаты, я Джи-Два-Один, Дикий Гусь. Код опознания: Эйч-Четыре-Ноль-Четыре-Браво.

– Принято, Дикий Гусь, – после короткой паузы отозвался диспетчер. – Сообщите ваши координаты, скорость и курс…

Лефтер отрапортовал.

– Принято, Дикий Гусь, – диспетчер говорил, растягивая по-южному слова. – Сохраняя свой курс и прежнюю скорость, вы минут через двадцать пять окажетесь в русском воздушном пространстве. Ваши намерения?

Покосившись на второго пилота, Лефтер объяснил свое полетное задание и трудности, возникшие при его выполнении. То, что переговоры с диспетчером вполне могли быть перехвачены русской радиоразведкой, Лефтера ничуть не беспокоило. Скорее наоборот: пусть знают, что у него нет цели намеренно углубляться в чужое воздушное пространство.

– Принято, Дикий Гусь, – с явным сочувствием отозвалась Башня. – Чтобы обойти снежную бурю, вам нужно идти на север вдоль восточного побережья Сахалина не менее семидесяти миль. Удачи, Дикий Гусь!

Через тридцать пять минут кислота в латунном цилиндрике из-под сигары выполнила свое предназначение…

Лефтер отключил автопилот сразу после переговоров с Башней Ниигаты и снизился до восьми тысяч футов. На этой высоте разрывы в облачности попадались чаще, и командир от души надеялся, что визуальный контакт с землей позволит ему вовремя заметить враждебные действия, буде они начнутся. Он постарался подальше облететь острый мыс Анива и напряженно вглядывался вперед, стараясь определить вторую контрольную точку – мыс Тонино.

Привстав со своего правого кресла, Райан всматривался в очертания береговой линии восточного побережья Сахалина. Лефтера это немного раздражало, но он старался сдерживаться.

– Еще полгода назад все, что южнее пятидесятой параллели, было японским, – задумчиво проговорил Райан. – А в августе Советы за какие-то две недели сумели выкинуть их отсюда.

– Чему ты удивляешься, Винс? – хмыкнул Лефтер. – Они и дядюшку Адольфа довольно быстро выгнали до Берлина. И пошли бы дальше, если б не мы и британцы.

– А сейчас эта земля внизу – безжизненная белая пустыня, – словно не слыша его, продолжал вслух рассуждать Райан. – Погляди-ка, Арчи, сколько тут снега! А ведь чуть южнее, на Хоккайдо, снега гораздо меньше! Я уж не говорю о Хонсю, там по всему острову и одного снежка не собрать!

– Винс, сообрази-ка еще кофе! – Лефтер решил, что это наиболее безобидный способ прекратить заглядывание через плечо.

– Слушаюсь, босс!

Вернувшись в кабину пилотов через десять минут, Райан вручил командиру чашку кофе:

– Командир, а наши механики камбузную кофеварку проверяли?

– Понятия не имею, – пожал плечами Лефтер. – А что с ней? Барахлит?

– Запах, Арчи. В салоне попахивает паленым.

– Никогда не слышал, чтобы у «грумманов» были проблемы с кофеварками, – покачал головой командир. – Ты уверен?

– Какого черта, босс! Я вообще впервые лечу на «груммане», если ты забыл. Может, конечно, я плеснул немного на контактную пластину, когда готовил кофе в первый раз. Но запах есть!

Лефтер немного подумал, потом сунул чашку в специальный держатель на подлокотнике кресла.

– Возьми-ка управление на себя! – распорядился он. – Старайся держаться на таком же расстоянии от береговой линии, как и я. Пойду гляну сам…

– Второй пилот принял управление, – официально заявил Райан, отставляя свою чашку и берясь за штурвал.

Лефтер выбрался из кресла, отсоединил наушники, и, не снимая их, направился в салон. Ровно через полминуты он рывком распахнул дверь и крикнул, срывая с держателя огнетушитель:

– На борту пожар! Весь салон в дыму! Держись прежнего курса, я попробую найти очаг возгорания!

Дверь захлопнулась прежде, чем второй лейтенант успел что-то сказать. Однако запах дыма теперь ощущался и в кабине пилотов.

– Только это нам и не хватало! – пробормотал Райан.

Через несколько минут, показавшиеся лейтенанту вечностью, командир вернулся в кабину и плюхнулся в кресло.

– Ну, что там? Кофеварка?

– Ни черта это не чертова кофеварка, Винс! Беру управление на себя. Очаг возгорания – в нише под решетками, где проходят тросы тяги рулей высоты. Яркий белый огонь и едучая вонь, словно горит какое-то соединение фосфора!

– Я много раз слышал, Арчи, что любой пожар на борту самолета – это конец! Максимум на пять минут – тут же все в парах бензина, масла…

– Я тоже про это слышал, – угрюмо отозвался Лефтер. – Но наш «гусь» машина особая. Она на поплавках. Кроме того, электрическая проводка в «груммане» проложена за облицовкой потолка, поэтому я без опаски вылил в нижнюю нишу два огнетушителя. Кроме того, нам могло просто повезти, Винс! Я вовремя захотел кофе, черт бы его подрал! И мы захватили возгорание в самом начале. Да там и гореть-то, собственно, нечему! И пламя было каким-то странным… Белым…

– И что?

– Ничего… Белый огонь погас, раскаленные тросы зашипели от углекислоты. Теперь в салоне полно пара. Но в той нише, повторяю, абсолютно нечему гореть, Винс! Там ни теоретически, ни практически не может быть очага возгорания!

– Но что-то ведь горело!

– Заткнись, Винс! – заорал командир. – Кому ты это говоришь?! Я сам видел там огонь! Но гореть-то там, повторяю, абсолютно нечему! – помолчав, Лефтер с усилием взял себя в руки. – Извини, напарник, сорвался. Будет правильным, если по возвращении ты напишешь на меня рапорт. Впрочем, писанины нам и так хватит. Если, конечно, долетим…