Он поймал на себе осуждающий взгляд жены, но было уже поздно, и он решил идти до конца.

– Видишь ли, Рома, – сказал он, тяжело вздохнув, – отец Ростислава, Еременко Николай, состоял в одной из банд, которые занимались рэкетом. Я знал, что все предприниматели, рыночники, фермеры – все должны были платить за «крышу» таким бандитам. Я тоже готов был отдавать им часть дохода, чтобы жить спокойно, но никак не ожидал, что именно Николай, мой земляк, придет ко мне с таким предложением.

Было заметно, что ему нелегко дается этот разговор. Павел Тихонович сцепил пальцы рук и сжал их так, что побелели косточки.

– Папа, но ты же сам сказал, что готов был платить бандитам, – осторожно поинтересовалась Рома, – так почему же ты обиделся на отца Ростика? Не он, так другой пришел бы.

– Так-то оно так, Ромашка, но Ерема загнул непомерную плату за свою «крышу», – продолжил он. – Я попробовал поторговаться – он не шел на уступки. Тогда я сказал, что обращусь к другой группировке.

– Правильно! – вырвалось у Ромы.

– И знаешь, что он мне ответил? – Отец взглянул на дочерей, затаивших дыхание. – Он приехал с тремя бритоголовыми лбами и, указав на каждого из них, заявил, что они изнасилуют моих дочерей, которых потом сожгут в моем доме, чтобы не осталось доказательств их вины. И я уверен, что те бездушные лбы свое слово сдержали бы! – Отец так стукнул кулаком по столу, что задребезжала посуда и дочери подпрыгнули от испуга.

– Мы вынуждены были занимать, потом перезанимать деньги, чтобы вовремя заплатить бандитам, – продолжила Любовь Валентиновна. – И это невзирая на то, что мы только начинали, что у нас трое детей.

Павел Тихонович положил свою ладонь на руку жены.

– Мне пришлось сделать вид, что все у нас нормально, – продолжил отец. – Я общался с Николаем так, словно не было этих угроз, унижался порой, когда брал у него в аренду технику. Со стороны казалось, что мы даже друзья, но тот разговор я не забуду до самой смерти. И теперь, когда ты, Рома, выросла, по воле судьбы выбрала именно сына Еремы. Пока не поздно, дочь, прошу тебя: не связывайся с его сыном.

– Не могу, папа, – почти шепотом произнесла девушка.

– А ты не подумала, что сам Николай подсылает своего сына к тебе, чтобы тот поиграл с тобой и бросил, опозорив нас всех?

– Это исключено, – рассеянно произнесла Рома. – Ростик любит меня!

– Пусть он любит кого угодно, но не моих дочерей! – снова вспылил отец. – Мое последнее слово: я запрещаю тебе с ним встречаться, и баста! Разговор окончен!

Он резко поднялся, отодвигая стул, и быстро вышел из кухни. Романия расплакалась и убежала к себе. Злата, после того как помыла с Гелей посуду, хотела зайти в комнату Ромы, но та крикнула, что не хочет никого видеть.

Романия заметила, что в последние дни Злата прямо-таки светится от счастья. Она не стала приставать к сестре с расспросами, по себе зная, как неприятно, когда кто-то пытается лезть в душу. Но у Златы хватило сил хранить тайну всего несколько дней. Ее просто распирало от желания поделиться своей радостью с сестрами. Она попыталась начать разговор о Романе с Ангелиной, но та только рассмеялась.

– Ой, Злата! Я тебя умоляю! – сказала Геля. – Я не хочу ничего слышать об этом инвалиде! Он твоего мизинца не стоит, а ты пялишься на него, как дурочка!

– Сама ты дурочка! – кинула ей Злата, которой мгновенно расхотелось откровенничать с Ангелиной.

Романия пошла доить корову, когда в коровник зашла Злата с ведром и села на табуретку рядом.

– Решила тебе помочь, – сказала она.

– Помогай!

Зазвенели струйки молока в ведрах, и Злата решилась начать разговор.

– Ромка, а я на танец пригласила Романа, и он не отказался! – радостно сообщила девушка. – Представляешь?!

– Ты довольна?

– Еще бы! Ты знаешь, Рома, когда я коснулась его, мне показалось, что земля под ногами набрала бешеные обороты и куда-то понеслась с огромной скоростью, – с воодушевлением произнесла Злата. – А сердце… Я думала, оно разорвет грудную клетку и выпрыгнет наружу! У тебя такое было?

– Было и есть, – улыбнулась Романия.

– Это и есть первая любовь?

– Почему ты меня спрашиваешь? Наверное.

– Говорят, что первая любовь не вечна. Ты тоже так думаешь?

– Злата, ты мне такие вопросы задаешь! Можно подумать, что я старше тебя.

– Ты – мудрее, рассудительнее и уже давно встречаешься с парнем, – сказала Злата.

– Первая любовь… – задумчиво произнесла Романия. – Думаю, что все зависит от пары. Одни не смогут ее сберечь и будут всю жизнь вспоминать как самое светлое чувство в своей жизни, у других она перерастет в долгую и крепкую любовь, третьи эти самые светлые чувства растопчут грязными ногами, чтобы потом сожалеть…

Повисло молчание, и слышно было только, как струйки молока падают в ведро, уже не звеня, а тихо шипя и поднимаясь белой пенкой.

– Как-то грустно стало, – вздохнула Злата.

– Ты с ним танцевала, – напомнила Рома. – И как?

– У Ромки и правда слабые мышцы ног, – сказала Злата. – Я долго присматривалась к нему, видела, как иногда ему тяжело подняться с места, как он руками опирается о поручни кресла или ждет, когда кто-то из парней поможет ему встать. Когда он поднимался в кинобудку по ступенькам, было заметно, как тяжело ему дается каждый шаг. И знаешь, Рома, он почему-то не вызывает жалости. Всегда веселый, дружелюбный, он своим внутренним светом привлекает к себе друзей. Я и заметила, как парни ему помогают. Со стороны это выглядит как игра – они подходят, по-дружески хлопают его по плечу и в это время другой рукой помогают встать на ноги. Рома совсем недавно живет в поселке, но никто над ним не насмехается, напротив, он сумел заслужить уважение… Я в восторге от его мужества и силы воли!

– Злата, я тебя понимаю, но ты же представляешь, что с ним будет дальше?

– Что?

– Болезнь будет прогрессировать.

– Наверное… Но я ведь буду рядом!

– А он сам хочет этого?

– Не знаю. Когда я пригласила его на медленный танец, то его глаза сначала вспыхнули радостью, потом он смутился, и мне показалось, что он готов отказать, но я не позволила ему этого сделать. – Злата заговорила быстро и горячо. – Незаметно для других я крепко взяла его за руку и помогла подняться, а потом сразу же обхватила за талию. Его глаза… Ты бы видела их! В них были восторг, восхищение и благодарность!

– И как вы танцевали?

– Я его придерживала за талию, чтобы он сохранял равновесие… Я чувствовала его запах, на щеке – его теплое дыхание… Казалось, мы в такой гармонии, что дышим в унисон и сердца наши бьются на одной ноте… Это любовь?

– Нельзя словами дать четкое определение любви, – по-взрослому ответила ей Романия. – Думаю, что любовь – это состояние души, когда ты понимаешь, что в этом мире больше никого нет, только вы вдвоем. И этот мир существует, и земля кружится, и солнце светит только для вас двоих, а все остальное – лишь дополнение к вашему счастью.