От камней дыма не было, но зато они быстро остывали, так что холодными зимними ночами стоял жуткий колотун…

Но стоило пригласить к себе в постель Зауру, и можно было обходиться даже без второй медвежьей шкуры – эта горячая женщина грела лучше любой печки. Я выбирал ее вечером, и Заура сразу поднималась наверх. Мне же нужно было еще некоторое время побыть внизу с дружинниками – поучаствовать в общей беседе, посмеяться незатейливым шуткам и послушать рассказы бывалых воинов об их походах в дальние края и о ратных подвигах.

А когда я потом поднимался наверх, обнаженная Заура уже изнемогала от желания, грея своим телом пространство между тяжелыми шкурами. Она тихо смеялась, обнимая меня и прижимаясь, обхватывала меня своими длинными стройными ногами.

– Милый, мой милый, – страстно шептала она во время любовной игры. – Как хорошо мне с тобой. Ты такой сильный, могучий, я забываю обо всем в твоих объятиях…

Наверное, мне слишком мешает наличие фантазии, чтобы получать от такого полное наслаждение. Каждый раз, когда я слышал эти нежные слова прильнувшей ко мне и отдающейся женщины, я думал о том, что эти слова оттого столь легко слетают с ее уст, что Заура повторяет их каждую ночь всякому, кто владеет ею.

И все же не буду слишком суров. Заура говорила, что рождена для наслаждения, и она говорила правду. Дарить удовольствие было ее жизнью, ее призванием, и делала она это великолепно. Сколько радости принесли мне ночи с этой прекрасной наложницей! Сколько раз я забывал обо всем на свете, когда мы испытывали высший миг сладострастия вместе, одновременно, и она, выгибаясь подо мной дугой, царапала мою спину своими острыми ноготочками…

Приглашать к себе Зауру каждую ночь я не мог – это вызвало бы пересуды. Стали бы говорить о том, что князь по-настоящему полюбил эту наложницу, выделил ее и что, наверное, теперь у нее будет ребенок, которого князь назовет своим сыном.

Ничего этого я не желал. Создавать дополнительные сложности не входило в мои планы. К тому же теперь, когда я узнал о том, что Любава жива и что мы можем встретиться вновь…

Иногда я звал к себе других женщин, но с ними всегда бывало совсем не так. И еще я поймал себя на том, что в такие ночи с ревностью думаю о том, что Заура в эти минуты ублажает кого-то другого. Но это было уж совсем глупо с моей стороны.

Но с Заурой было легко – у нее был по-настоящему легкий характер. Только один раз она пожаловалась мне, что всегда пугается, сталкиваясь с устремленным на нее тяжелым взглядом Рогнеды.

В княжеском тереме, как он ни велик, некуда спрятаться. Все люди волей-неволей толкутся в одном помещении, им некуда деваться друг от друга. Можешь, например, не общаться, как я с Рогнедой, но не видеть ее ты не можешь – вы все время будете попадаться на глаза друг другу.

Стоило мне спуститься вниз, стоило пройти по двору или заглянуть в пристроенные помещения, как мы встречались взглядами с дочерью полоцкого князя…

Честно сказать, я отворачивался. Да, я спас ей жизнь и сильно жалел ее, но чем-то неприятна была мне эта женщина. Смесь униженности и гордыни, которую я имел возможность наблюдать при нашем с нею единственном общении, произвела на меня неприятное впечатление.

Рогнеда тоже не делала попыток заговорить со мной. Можно даже сказать – она меня сторонилась. Правда, краем уха я однажды услышал, что, объясняя свою беременность другим женщинам – своим новым товаркам, Рогнеда сообщила, что ребенок у ее будет от меня. Хм, что же, я сам ведь ей это разрешил…

Но почему она с ненавистью смотрит на Зауру? Неужели ревнует? Может быть, Рогнеда втайне мечтает о моих объятиях и сходит с ума от ярости, когда я провожу ночи с маленькой хазаркой?

Признаться по совести, меня эти подозрения даже забавляли – в конце концов, я все же молодой мужчина, и меня интересуют такие вещи.

Втайне от себя самого я уже даже начал рисовать в своих фантазиях сцены, в которых Рогнеда со страстью отдается мне, а я овладеваю ею с холодной надменностью. Интересно, какова эта загадочная женщина в постели? Униженная рабыня или державная княжна? А что, если все сразу – то и другое?

Но фантазии тешили меня недолго – разгадка вскоре явилась сама собой.

Был праздник прощания с зимой и встречи весны. По склонам холмов и в оврагах еще лежал снег, и было ночами холодно, но солнце с каждым днем пригревало все жарче. Люди вылезли из своих домов, где просидели зиму за низкими слюдяными оконцами, и устроили праздник на берегу Днепра, освобождающегося от ледяного покрова.

Сначала девушки плясали хороводом, затем был кулачный бой, в котором силачи соревновались в ловкости, а под конец Жеривол с остальными жрецами под пение колядок принесли жертвы богам, в особенности Велесу – покровителю природы. Происходило это под большим дубом, где были сожжены принесенные дары-жертвы – всякая снедь.

Праздник продолжался до самой ночи, а я с дружинниками отправился в терем, где в зале на первом этаже пиршество продолжилось уже из собственных домовых припасов.

За пиром я расслабился. Наверное, все дело было в том, что к тому времени я уже окончательно привык к своему положению, привык к людям, окружавшим меня. Я смотрел на них и видел, что мы стали общностью. Вот наливает мне вино слуга Немига – подозрительный и ворчливый старикан, а вот захмелевший воевода Свенельд сурово поводит седыми бровями и рассуждает о предстоящем походе на Корсунь. Красавец Драгомир умеет не только сражаться, но больше всего на свете любит играть на гуслях и петь. Получается это у него довольно плохо, зато вдохновенно, и все слушают его с удовольствием. Сам Драгомир считает, что игра на гуслях – глупое занятие для храброго воина, и стесняется своего увлечения.

Сбоку от меня сидит Алексей – единственный христианин здесь, мой новый оруженосец. Сначала на него косились дружинники, но затем вспомнили, что в Византии все воины – христиане, а сражаются ничуть не хуже всех прочих…

Алеша старается ничем не отличаться от своих новых товарищей и только незаметно уходит в сторону подальше, когда совершается служение языческим богам.

Вот под пение Драгомира, под волнующие звуки перебираемых струн на гуслях я и расслабился. Под левой рукой у меня вскоре как-то незаметно оказалась Заура. Она прильнула ко мне и, прижавшись всем своим горячим телом, зашептала бесстыдные ласковые слова.

Другие женщины тоже были здесь: увидев, что князь первым подал пример, они стали присаживаться к своим избранникам на этот вечер.

Чернобровый Драгомир играл и пел рядом со мной, в дальних концах стола его слушали плохо и беседовали о своем. Я поднес свой кубок к губам Зауры.

– Попробуй, – сказал я. – Это вино сделано в Италии. Его привезли венецианские купцы. Ты представляешь себе, что такое Италия?

Заура шаловливо рассмеялась, сверкнув белыми зубами и отрицательно покачала головкой.

– Италия, – сказал я. – Это страна поэтов и художников. В Италии прекрасная архитектура и великолепные вина. Правда, на сегодняшний день большая часть образцов итальянской архитектуры еще не построена… Да, а еще там есть фирма «Дольче и Габбана». Спустя тысячу лет, считая от этого дня, они будут делать много разных изящных штучек.