дорога к вампиризму идет через многих пожранных гуманоидов. Причем свеженьких, падаль может помочь только низшим рангам.

Впрочем, есть и другой вид допустимой добычи. Сами вампиры. Охота на них для трупоеда сродни безумию, ведь все их естество чует высшего хищника и безмолвно вопит «не лезь, нас же сожрут!!!»… Но этот безумный риск вознаграждается. Примерно, таким методом полноценным вампиром стал Гаурун, как я слышал. Стригой, трупоед, эволюционировавший, пируя на крови вампиров — таково его прошлое. И полноценную вампирскую форму такие принимают только на ранге так пятом. Какой путь ему пришлось пройти, мне и представить страшно. Ведь стать таким и развивать на высшую ступень не так сложно, как годами, будучи пожирающим себе подобных одиноким хищником, сохранять разум и не деградировать до дикого состояния.

Как те полузвери, что сейчас преследовали нас всей огромной толпой.

Рядом пролетела Гвен в трупе йети, что разбрасывала налетающих на нее противников в разные стороны.

Снов знакомое чувство опасности!

Дергаю за поводья, и Бьонд моментально разворачивается нужной мне стороной.

Блок!

Копье из кристаллизованной крови разбивается о мою защиту. Удар даже напарника напряг.

«Тц, он снова целится в Мерли…»

В тот первый раз он выстрелил кровавым копьем в нее и сейчас совершил попытку убить кошку, а вот в меня или Гвен даже не старался ударить.

Мы пытаемся убежать и оторваться, но враг не выпускает нас из окружения и явно не намерен дать уйти.

— Он вызывает меня на дуэль, — мрачно произнес я.

Тот рыцарь движется за нами, держится на расстоянии и иногда постреливает в нас, но при этом не пытается задеть меня или как-то устроить нам жесткий обстрел. Просто напоминает о своем присутствии и стоит поодаль. Не нужно быть гением, чтобы понимать, чего он хочет.

— Я к нему…

— Что?! Я с тобой! — сказал Бьонд.

— Нет, прикрой Мерли и Гвен, тут ты нужнее, а мне лишь дай щит. Он нас в покое не оставить.

Судя по туче летучих мышей, что кружат над нами, скрыться у нас не получится.

— Будьте осторожны, господин, — взволнованно произнесла Мерли. — Этот вампир очень опасен. Господин Тревор известен как Гончая Королевы, что карает неугодных… Разве что господин Гаурун может сравниться с ним по силе.

— Ты с ним знакома?

— Немного… Когда я едва не умерла от голода после того как была наказана за разбитую посуду, он покормил меня, кинув остатки бутылки с кровью… Он не добрый, просто… его мало волнует издевательства над кем-то… Даже госпожа Вивьен была более жестока со слугами чем он…

— Буду иметь в виду.

Спрыгиваю из седла и устремляюсь к цели. Окружающие упыри, словно не заметили меня и продолжили преследовать остальных, а мне удалось свободно пройти. Хорошо хоть все они двинулись за нами, а ангел со своими соратниками успели убежать.

Вскоре я добрался до ожидающего меня вампира.

К моему удивлению он не ждал меня просто так, а сняв шлем, положив оружие рядом, он достал какой-то блокнот и карандашом там что-то записывал, при этом, не слишком обращая на меня внимание, когда я добрался. Выглядел он по человеческим меркам лет на тридцать, с острыми чертами лица, с длинными черными волосами, завязанными в высокий хвост. Его красные глаза пробегались по блокноту, и он что-то бурчал себе пот нос.

— Любовь… любовь подобна розе… что прекрасна, а шипы её прокалывают кожу… — тихо говорил он. — Нет, слишком банально. Совсем не красиво звучит. Любовь подобна терниями, что опутывают сердце, принося тяжесть и сладостную боль… Опять не то. Звучит опять не красиво. Нужно, что-то лучше…

Он так увлекся этим процессом, что я несколько опешил и некоторое время молча смотрел на него.

— Это чего он творит? — с недоумением спросил Бьонд из щита.

— Кажется… сочиняет какой-то стих… — неуверенно ответил я.

— Эх, никак не придумаю. А с чем бы ты сравнил «любовь», Орландо? — Тревор посмотрел на меня.

— Не знаю. Я не поэт.

— Очень жаль, а я думал, что смогу дописать свою поэму, — покачал он головой, убирая блокнот в небольшую сумку на поясе. — Смена обстановки помогает, но последние строки моего стихотворения о любви никак не удается закончить.

— Ты… пишешь стихи…?

— Разумеется. Я ведь хочу выразить свою любовь моей бесподобной королеве Нарциссе, — с каким-то фанатичным огнем в глазах ответил он. — Как только я закончу свой монументальный многолетний опус о моей страсти, то сумею показать ей истинные чувства. Любовь — это сила, что может помочь преодолеть даже самые тяжкие испытания. И я прошел через сложнейшие испытания и стал тем, кто я есть лишь ради любви…

Такие речи от того, кого послали меня убивать, я как-то не ожидал услышать.

Темным не ведома чистая любовь, но им ведома дикая и искренняя страсть, что может перерасти во что-то большее. Если говорить так, то это тоже «любовь», но берущая не от теплых чувств и желания близости, а от темной жажды обладать чем-то.

— Для того, кто пришел мстить мне за Загана, ты как-то слишком спокоен, — хмыкнул я.

— Ха-ха-ха-ха! О, не нужно обо мне так думать, — рассмеялся мужчина. — Я здесь не ради мести, а исключительно по просьбе моей королевы. Нет, я не против заодно отомстить за владыку Загана. Я уважал его и всегда был предан ему, однако…

— Однако?

— Однако я даже благодарен тебе за его убийство, — с ухмылкой произнес он. — Может некрасиво так говорить, но благодаря твоим действиям моя цель стала куда ближе, чем раньше. Теперь, когда королева Нарцисса свободна от брака, то у меня есть шанс добиться её руки и сердца. И все благодаря тебе…

— А ты думаешь, что у тебя есть шанс?

— Разумеется, — улыбнулся Тревор. — Ведь это я был тем, кто помог королеве обрести нынешнюю власть и силу. Когда она только стала вампиров, отказавшись от своего звания Высшей Сестры, её ранг в нашем клане был весьма низким. И тогда она сделала мне выгодное предложение в обмен на помощь. Я помог ей возвыситься, развиться, и обрасти силу, а в итоге и стать женой самого владыки Загана. Именно благодаря мне она стала той, кем она сейчас является. А когда Берит пал именно я помог удержать власть и не позволить клану распасться. Все благодаря мне…

— И… чем же она расплатилась с тобой за столь верную службу…? — решил спросить я.

Он усмехнулся.

— В расплате не было нужды… Я стал её последователем задолго до этого. Когда-то я был влюблен в одну женщину… Людмила… была прекрасна и величественна. Столь холодна как горный