Лицо Адама улыбалось, но запах от него исходил печальный. Он взглянул в ту сторону комнаты, поймал взгляд Эмили и отвернулся.

– Так, как бы то ни было, как вы встретились? Вы с Эмили?

– О, долгая история. Вкратце, я подошел к ней на конференции. Что-то в Центре королевы Елизаветы. Она была соблазнительна, раздавала флаеры на разные семинары. Это было до ее увлечения всей этой фанаберией с ароматерапией, нумерологией и хрустальным шаром. Она выглядела роскошно, правда. Не важно, я подошел к ней и поблагодарил, что она продвигает мой семинар. Мы разговорились, и после конференции она оказалась в моем номере. Вот и все.

– Все?

– Мы нашли десять разных применений стулу. – Адам все еще выглядел непонимающим и пах так же. И Саймон пояснил:

– Мы трахались. А потом, после этого, трахались еще.

Адам был потрясен и смущен. Он погладил меня по голове в отчаянной попытке восстановить нормальную домашнюю атмосферу. Взглянул на Кейт, но та была слишком далеко и ничего не слышала.

– О, прости, – сказал Саймон. – Я должен перефразировать. Мы влюбились и решили жить вместе. Секс, ну, это было не главное. – Его язык надавил на щеку изнутри.

– Она выглядит, хм, весьма интересной.

– Правда? – спросил Саймон, прежде чем выдержать намеренную паузу. – Да. Ты прав. Она очень интересная. Ее ум каждый божий день заводит меня в новые дали. – Он рассмеялся и поневоле Адам присоединился к нему.

– О, да брось. Должно же у вас быть что-то общее?

Саймон взглянул в угол потолка:

– Нет. Ничегошеньки. Только секс.

– Честно? И все?

– Эй, Адс. Не принижай это дело. О нем слагают легенды.

Оба смеялись и потягивали напитки. Но я не мог не заметить, что Адаму было неловко:

– Адс? Меня так со школы никто не называл.

– Не важно, твоя очередь. Как там у вас с Кейт? Все тошнотворно счастливы, как на картинке?

– Дела идут хорошо, – сказал он, слишком быстро, чтобы звучать убедительно. – В смысле, у нас случаются трудные моменты, но у какой семьи с подростками их не бывает? Принц держит нас всех в узде, верно, малыш?

Я помахал хвостом при звуке своего имени, будто это было первое слово в беседе, которое я понимал. Конечно, я знал, что он шутит. Чего он не понимал, так это то, что задача действительно была моей.

– Счастливый человек, – сказал Саймон.

Адам помолчал немного, и печальные запахи продолжили просачиваться из его брюк.

– А ты как? У тебя есть… планы? – спросил наконец Адам.

– С Эмили? Детей?

Адам кивнул.

Саймон рассмеялся.

– Нет. Никаких планов. Не думаю, что у нас получится, если честно. Я не такой, как ты, Адс. Я не из верных, преданных парней. Думаю, ты либо создан для семейной жизни, либо нет – и что ж, я не создан.

– Я тоже так думал.

– Полагаешь, я могу измениться?

– Полагаю, все могут.

– Может, ты меня научишь. Может, ты мог бы наставить меня, как стать успешным семьянином. Ты определенно в этом преуспел. – Я не знал, что задумал Саймон, но понял, что он определенно проверяет Адама. Теперь, конечно, я точно знаю, что он делал. Он пытался найти болевую точку. Пытался понять, куда потом бить.

– Ну, я не знаю. Я бы не назвал себя таким успешным, – ответил Адам, все еще глядя на портрет. – Думаю, я еще учусь.

Раньше я копал ямы. Когда был моложе. Постоянно рыл ямы.

Пытался перерыть весь парк, чтобы тот раскрыл мне свои тайны. Копал-копал-копал. Мог копать весь день, если Адам бы позволил. Я мог бы копать до самого дна, пока не нашел бы то, что там скрыто, но Адам всегда отзывал меня слишком рано.

Копай-копай-копай.

В те времена это было позволено мне только в определенных местах. Никогда в клумбах. Но я не возражал, ведь когда копаешь в клумбах, ничего не находишь. Я копал у стены, там, где можно было много чего найти. Где были предметы, которые помогали понять людей. Людей, которые приходили в парк ночью, чтобы выпить, покурить, потрахаться, поесть, ширнуться и сблевать.

Копай-копай-копай.

Что мне действительно нравилось, так это мягкая черная земля, которая позволяла продолжать копать глубже, дальше предметов, оставленных людьми. Предметов, которые они выбросили. Когда земля была черной и мягкой, можно было копать, пока не открывались запахи, которые ни за что не найдешь над землей. Запахи путешествий во времени. Запахи, которые помогали понять, почему мы умираем и почему живем. Запахи, которые говорили, что может быть уже слишком поздно. Запахи, которые только собаки могли различить.

Но Адам, который любил смотреть вверх, который даже теперь любит находить ответ в небесах, никогда не позволял мне копать слишком глубоко. Он хотел, чтобы я оставался на поверхности, где он мог меня видеть.

Я фантазировал, что однажды, когда он отвернется, я буду копать, копать и копать, пока не пойму все до конца. Пока все запахи не обретут смысл. Потому что если будешь рыть достаточно глубоко, думал я, сможешь почуять правду. И тогда я бы смог остановиться. Прекратил бы рыть ямы.

Но это было тогда. Это было до того, как все началось. До того, как Генри полностью объяснил мне мой долг и заставил понять.

Все шло не так.

Насколько не так, я пока не знал, но знаки становились все хуже и хуже. Адам менялся. Его голос, поведение, запах – все было иным.

Он становился злее, он уделял меньше внимания всему вокруг. Он также стал бегать трижды в неделю. С Саймоном. Об этом условились в день барбекю.

Очевидно, Кейт не нравилось это соглашение, и она пыталась отговорить мужа.

– Зачем ты это делаешь? – спросила она его.

– Что именно?

Она вздохнула:

– Бегаешь.

– Чтобы быть в форме.

– Ты уверен, что не по другой причине?

– Например?