Доул посмотрел на часы.

– Пошли…

Профессор Дэвид Туми оказался примерно таким, какими их любили изображать в середине прошлого века. В ковбойской клетчатой рубашке с закатанными рукавами, с открытыми сильными руками, в джинсах, с седой бородой – от него веяло уверенностью и силой. Он открыл гостям дверь и провел их на верхний этаж здания. Раньше это была мансарда, но теперь ее перестроили под большое жилое помещение. Внизу были еще четыре квартиры…

– Джон… давно не заглядывал в альма-матер.

– Дела…

– Уголовные?

Кори невесело улыбнулся.

– Так заметно?

– Парень, да здесь копов не любят с шестидесятых.

– Дэймон Кори. ФБР, отдел по борьбе с терроризмом. Сэр, нам нужна ваша помощь. Мистер Доул работает с нами.

– Что ж, это плюс для вас. У него светлая голова. Чай?

– Если можно…

Чай был горячим. В США не пьют горячий чай, его надо заказывать специально, и если вы этого не сделали, вам принесут холодный чай в бокале со льдом. Но здесь жили, скорее, в традициях старой доброй Англии, и потому чай был горячим.

Кори привычно осматривался… задержал взгляд на одной из фотографий. Группа людей на фоне какого-то старого заводского здания.

– Узнаете? – заметив интерес гостя, спросил профессор.

– Нет, где это?

– Воткинск, Россия. Завод по производству баллистических ракет. Я входил в состав инспекционной группы.

…

– Бывали в России?

– Да, бывал.

– Сэр, – сказал Доул, – мне нужна консультация по вопросу ядерного оружия.

– По тому, что произошло в Париже?

– Откуда вы знаете? – резко спросил Кори.

Профессор покачал головой.

– Молодой человек, вы разговариваете со стипендиатом Роддса. И профессором физики. А еще с человеком, который иногда смотрит телевизор.

– Сэр, – перехватил разговор Кори, – как вы полагаете, что там произошло?

– У меня нет достаточного объема данных, чтобы полагать. Если данных нет, не стоит перегружать свой компьютер, – профессор постучал себя по лбу, – но если ты хочешь мое незаинтересованное мнение, то это пшик.

– Пшик?

– Так называют неудачное испытание. Когда материал вступил в цепную реакцию не полностью или ему что-то помешало. Выделение в этом случае падает сразу на порядки. Возможно, это был русский тактический боеприпас. Помните, все грезили русскими ядерными чемоданчиками? Предположим, они достали заряд, но он был старым и много лет не проходил обслуживания. Таким образом, вместо взрыва они получили пшик.

– А если это был не пшик? Если это был заряд, сделанный из ядерного топлива?

– Сэр, – сказал Кори, – вы когда-нибудь слышали такую фамилию – Уильям Гор? Учился в Манчестере.

– Что-то слышал… подождите.

Профессор прошелся по комнате…

– Где же… а, вот.

Он достал ноутбук, вернулся и запустил поиск.

– Так вот. Смотрите. Этот парень писал мне.

Двое – Кори и Доул – впились глазами в строчки на экране.

– Ничего удивительного. Мне многие пишут. Этот парень написал, что готовит диплом на тему «Физические и химические аспекты взаимодействия в аварийном реакторе Чернобыльской АЭС». Я ему ответил… как смог.

– Сэр… вы можете это распечатать?

– Я могу скинуть на флешку. Что-то еще?

– Уильям Гор мог разработать и самостоятельно собрать нестандартное ядерное взрывное устройство?

Профессор засмеялся.

– Это исключено, молодые люди. Полностью исключено.

– Даже если у него было ядерное топливо?

– Исключено.

– Вы уверены, сэр? – осторожно спросил Кори.

– Полностью. Речь даже не о сроках. Речь об оборудовании, подготовке… и прочем, прочем, прочем. Вы думаете, так легко изготовить ядерное устройство? Поверьте, это очень нелегко. Очень. Почему несмотря на то, что большинство технологических решений и часть оборудования находится в свободном, ничем не ограниченном доступе, количество ядерных держав можно пересчитать по пальцам? Потому, что собственная ядерная программа, тем более военная ядерная программа, безумно сложный и дорогой проект. Этого не сделать на коленке в сарае – иначе бы мы жили совсем в другом мире. Этого не сделать государству, не имеющему серьезной научной школы и мощной производственной базы. Предположение о том, что талантливый мальчишка в какой-то лаборатории собрал ядерное устройство принципиально новой схемы, – это чушь собачья. Такого не может быть никогда. Нужны станки, позволяющие обрабатывать материалы с точностью до микронов. Нужны десятки лабораторных экспериментов. Нужны специальные взрыватели для обеспечения синхронности взрыва с точностью до миллионных долей секунды, а их производит всего несколько стран мира, и ни для чего другого они не используются. Так что… нет, это не могла быть самоделка. Мое предположение – российский ядерный фугас или ядерная мина за пределами гарантийного срока.

– А Украина?

– Что, простите?

– Профессор, Украина может произвести такие взрыватели?

– Конечно, – сказал профессор, – у них остались такие производства еще со времен Советского Союза. По-моему, они даже поставляли их на ЦЕРН…[28]

– Что, ко всем чертям, происходит? – спросил Кори, когда они возвращались в Форт Бельвуар.

– Вы слышали.

– Что это русские?

– Нет, что Уильям Гор даже при доступе в лабораторию и к ядерному топливу не мог бы разработать и собрать ядерное устройство. Это под силу только государству с развитой научной школой ядерных исследований, лабораториями, возможностью проводить научные эксперименты и целым набором специальных производств.

– То есть это Россия?

– Нет, это Украина. России не нужно возиться с ядерным топливом и самоделками. У них есть обогащенный уран и плутоний. И Россия легально является членом ядерного клуба, она может обогащать уран, не скрывая это. У Украины нет обогатительных мощностей, но есть ядерное топливо. Это они. Их рук дело.

– Но… зачем это им?

– Потому что они нацисты.

– Это европейская страна. Они хотели и хотят вступить в ЕС, зачем им взрывать?

– Они никакие не проевропейцы. Мы пропустили момент, когда власть на Украине изменилась качественно. Это нацисты. Такие же, как те, что в тридцать девятом развязали мировую войну, напав на Польшу. Они вынашивают обиду, ненависть и гнев на Европу. Но никак не любовь… Цели для атак, которые мы уже знаем. Париж – атака состоялась. Если на судне в Балтийском море все-таки было ядерное устройство, то оно шло в Германию. Германия и Франция. Париж и Берлин. Почему именно они?