Вопрос.

Произойдет ли в итоге сношение или нет – вопрос. Это непредсказуемо. Заранее никак не узнать.

Вопрос…

Иногда надо просто следовать настроению.

КИ № 51 11/97

ФОРТ ДОДЖ, АЙОВА

Я всегда думаю: «А если не получится»? А потом всегда думаю: «Ой бля, не смей так думать». Потому что если думать, то и не получится. Не то чтобы часто не получалось. Но меня это пугает. Всех пугает. Если кто скажет, что нет, он тот еще. Все всегда боятся, что не получится. Потом я всегда думаю: «Я бы и не переживал, если бы ее не было». Потом я злюсь. Я как будто думаю, что она чего-то ждет. Что если бы она не лежала там, не ожидала, не гадала и как бы не оценивала, то со мной бы ничего не случилось. Потом я вроде как злюсь. Я так злюсь, что мне уже похер, могу я или нет. Как будто я хочу ей доказать. Как будто я такой: «Ну ладно, сучка, сама напросилась». И потом все уже хорошо.

КИ № 19 10/96

НЬЮПОРТ, ОРЕГОН

Почему? Почему. Ну, не только потому, что ты красивая. Хотя ты красивая. А потому, что ты такая чертовски умная. Да. Вот почему. Красивых девчонок пруд пруди, но не – эй, давай признаем: по-настоящему умные люди – редкость. Любого пола. Ты сама знаешь. По-моему, для меня самое главное – твой ум.

Вопрос.

Ха. Пожалуй, это возможно, с твоей точки зрения. Пожалуй, есть такое. Но только подумай сама: разве эта возможность пришла бы в голову девушке, не будь она такой офигенно умной? Разве дурочка что-нибудь заподозрит?

Вопрос.

Так что в каком-то смысле ты подтвердила мою мысль. Так что можешь верить, что я не вру, и не бояться, что это какой-то подкат. Точно?

Вопрос…

Ну иди сюда.

КИ № 46 07/97

НАТЛИ, НЬЮ-ЙОРК

Да всё, что я… или подумай о Холокосте. Холокост хороший? Ни хрена. Кто-нибудь считает, что хорошо, что он был? Ни хрена. Но ты когда-нибудь читала Виктора Франкла? «Человек в поисках смысла» Виктора Франкла? Великая, великая книга. Франкл попал в лагерь во время Холокоста, и книга основана на этом опыте, она о его опыте жизни на Темной Стороне человечества и о сохранении человечности перед лагерными унижениями, насилием и страданием, напрочь человечность срывающими. Это совершенно великая книга, а теперь подумай: если бы не было Холокоста – не было бы «Человека в поисках смысла».

Вопрос.

Да все, что я хочу сказать, что надо быть поосторожней с типичными реакциями по отношению к насилию и унижению и в случае женщин. Типичные реакции – это в любом случае большая ошибка, вот что я хочу сказать. Но я хочу сказать, что особенно в случае женщин, где они в результате ведут к крайне ограниченному, снисходительному отношению, что, мол, они такие хрупкие и ломкие и их так просто уничтожить. Будто их надо в вату завернуть и беречь больше всего на свете. Вот это и есть типичная реакция и снисходительность. Я говорю о достоинстве и уважении, а не об отношении, будто они там хрупкие куколки или кто-то там еще. Всех иногда ранят, мучают и ломают, с чего это женщины такие особенные?

Вопрос.

Да все, что я говорю, – кто мы такие, чтобы говорить, будто инцест, насилие, мучения или что-то в этом духе не могут иметь для человека в будущем и каких-то положительных аспектов? Не то что так всегда и бывает, но кто мы такие, чтобы говорить, будто этого не бывает никогда, словно это само собой разумеется? Не то что всех надо изнасиловать или замучить, не то что в процессе это не ужасно, негативно и неправильно, тут без вопросов. Этого никто не говорил. Но только в процессе. В процессе изнасилования, мучений, инцеста или насилия. А как насчет потом? Как насчет дальнейшего, как насчет общей картины, когда ее разум справляется с тем, что с ней произошло, приспосабливается к тому, чтобы справиться, к тому, что это стало ее частью? Да все, что я говорю, – ведь вполне возможно, что бывают случаи, когда это расширяет тебя. Делает тебя больше, чем ты была. Более цельным человеческим существом. Как Виктора Франкла. Или вот та поговорка: то, что тебя не убивает, делает сильнее. Думаешь, тот, кто это сказал, поддерживал изнасилования женщин? Да ни черта. У него просто не было такой типичной реакции.

Вопрос…

Я не говорю, что нет такого понятия – жертва. Я просто хочу сказать, – что мы иногда любим узко смотреть на миллионы разных вещей, что делают из человека того, кто он есть. Я хочу сказать, что мы иногда так бессознательно и снисходительно относимся к правам, идеальной справедливости и защите людей, что даже не остановимся и не вспомним, что никто не бывает только жертвой и ничего не бывает только негативным и только несправедливым – почти ничего. Да все… что возможно, что даже самое ужасное окажется позитивным фактором в том, кто ты есть. И что ты есть – а именно полноценный человек, а не просто… представь, что тебя изнасиловала целая куча мужиков, унизила и забила почти до смерти, например. Никто не говорит, что это хорошо. Я этого не говорю, никто не говорит, что уроды, которые это сделали, не должны сесть в тюрьму. Никто не предполагает, что ей это понравилось, пока происходило, или что это должно было произойти. Но давай вспомним еще о двух вещах. Во-первых – потом она узнает о себе то, чего не знала раньше.

Вопрос.

Она узнает, что самое ужасное, самое унизительное, что она могла только представить, только что по правде произошло. И она выжила. Она еще здесь. Я не говорю, что она в восторге, я не говорю, что она из-за этого в восторге, или что она в отличной форме, или что скачет от радости из-за того, что это произошло, но она еще здесь, и она это знает, и теперь она знает кое-что еще. В смысле, по правде знает. Ее представление о себе и о том, что она может выдержать и пережить, теперь больше. Шире, масштабнее, глубже. Она сильнее, чем думала в глубине души, и теперь знает об этом, знает, что она сильная совсем не в том смысле, как об этом говорят родаки или как какой-нибудь оратор на школьном собрании заставляет всех снова и снова повторять «ты Личность ты Сильный». Я просто говорю, – что она уже не та, я говорю, в каком отношении она уже не та… вот если она все еще боится, когда идет в полночь до машины по подземной парковке или еще где-то, что на нее нападут и изнасилуют, то теперь она этого боится совсем по-другому. Нет, она не хочет, чтобы это опять произошло, групповое изнасилование, ни черта. Но теперь она знает, что ее это не убьет, что она переживет, ее это не уничтожит и не сделает, ну, недочеловеком.

Вопрос…

И плюс, теперь она больше знает о человеческом состоянии, страдании, ужасе и унижении. В смысле, мы все признаем, что страдание и страх – часть жизни и существования, по крайней мере, на словах мы это знаем, про человеческое состояние. Но она теперь по правде знает. Я не говорю, что она в восторге. Но подумай, насколько больше теперь ее мировоззрение, насколько шире и глубже картина мира в голове. Она понимает страдание совершенно по-другому. Она больше, чем была. Вот что я говорю. Стала больше человеком. Теперь она знает то, чего не знаешь ты.