Y нанес Х некий вред – ну, к примеру, написал в фирме точную, но негативную Независимую оценку Х, или отказался прикрыть Х, когда X допустил серьезный промах в суждениях, попал в беду и просил Y солгать, чтобы прикрыться. Суть в том, что Y совершил некий достойный/ честный поступок, который Х считает предательством и/или вредом, и Х теперь в ярости на Y, и теперь, когда Y, как обычно, приходит в семейный дом Х каждый вечер, Х чрезвычайно холоден с ним или ядовито ехиден, или иногда даже кричит на Y перед женой и детьми семьи X. В ответ на что, однако, Y просто продолжает приходить в семейный дом Х, засиживаться и терпеть все нападки, лишь как-то старательно кивает в ответ, но ничего не говорит и никоим образом не отвечает на враждебность Х. В одном конкретном случае Х даже кричит Y, чтобы тот «убирался к чертям» из семейного дома, и наносит то ли удар, то ли пощечину Y прямо на глазах у одного из детей так, что очки Y падают, а все, что Y делает в ответ, – держится за щеку и как-то старательно кивает, глядя в пол, подбирает очки и поправляет как может погнувшийся заушник, и даже после такого продолжает приходить и засиживаться дома у Х, как приемный член семьи, и молча терпеть все нападки X за то, что бы он там ни совершил. Почему Y это делает (т. е. продолжает приходить и засиживаться у Х’ов) – неясно. Может быть,

Y попросту бесхребетный, жалкий и ему некуда больше пойти. Или, может быть, Y из тех тихих людей со стальным внутренним стержнем, которым хватает сил не поддаваться на обиды или унижения, и он видит (Y видит) за нынешней досадой Х щедрого и верного друга, каким тот раньше всегда был для Y, и решает (Y, возможно, решает), что просто будет засиживаться, держаться рядом, часто приходить и стоически позволит Х выпустить всю злобу, какую тому надо выпустить, и что рано или поздно Х перерастет прежние обиды, если Y не будет отвечать, мстить или каким-либо образом усугублять ситуацию. Другими словами, неясно, является ли Y жалким и бесхребетным или невероятно сильным, понимающим и мудрым человеком. Только в одном конкретном случае, когда Х даже вскакивает на приставной столик перед всей семьей Х и кричит, чтобы Y «взял свою задницу и шляпу, валил к хренам из его, т. е. Х’а семейного дома и держался подальше», Y наконец уходит из-за слов Х, но даже после этого эпизода возвращается посидеть у Х’ов уже на следующий вечер после работы. Возможно,

Y просто сильно нравятся жена и дети Х, и ради них он приходит и терпит желчность Х. Возможно, Y каким-то образом одновременно и жалок, и силен… хотя и сложно согласовать жалкость или слабость Y с очевидной твердостью характера, необходимой для написания негативно честной Независимой оценки, для отказа солгать или для чего бы то ни было, за что его не простил Х. Плюс неясно, чем все это кончится – т. е. сработает ли пассивное упорство Y, и Х наконец уймет свой гнев и «простит»

Y и они снова станут товарищами, или Y больше не сможет терпеть враждебность и наконец перестанет приходить к Х домой… или вся эта невероятно напряженная и неясная ситуация будет просто продолжаться неопределенное время. Пощечина была именно «то ли» потому, что Х бил Y полуоткрытой рукой. Также существует фактор того, как открытое недружелюбие Х и пассивная реакция Y повлияют на интрамуральную динамику Х – например, в ужасе семья и дети Х от обращения Х с

Y или согласны с Х, что Y каким-то образом его кинул, и в основном симпатизируют Х. Это повлияет на их отношение к тому, что Y продолжает приходить и засиживаться у них дома каждый вечер, хотя Х кристально ясно дал понять, что тот нежеланный гость, – например, восхитятся ли они стоическим мужеством Y или найдут его пугающим и жалким и пожелают, чтобы до него наконец дошло, и он прекратил притворяться уважаемым членом их семьи, а может, произойдет еще что-нибудь. На самом деле выходит, что во всей этой мизансцене слишком много неопределенности, чтобы из нее получилась удачная Викторина.

Викторина 7

Женщина выходит замуж за мужчину из очень состоятельной семьи, у них рождается ребенок, и они оба его любят, хотя со временем все больше и больше отдаляются друг от друга, пока наконец женщина не подает заявление на развод. И женщина, и мужчина хотят получить права на первичную опеку, но женщина полагает, что в итоге их получит она, потому что по закону о разводе все обычно утрясается именно так. Но мужчина очень сильно хочет получить первичную опеку. Неясно, либо потому, что у него сильный отцовский инстинкт и он правда хочет вырастить ребенка, либо потому, что просто хочет отомстить за подачу заявления на развод, утереть ей нос и не дать права на первичную опеку. Но это неважно, так как вся состоятельная и могущественная семья мужчины стоит за него стеной и считает, что именно он должен получить права на первичную опеку (может быть, они уверены, что раз он их отпрыск, значит, может получить все, что пожелает, – такая это семья). Но, в общем, семья мужчины заявляет женщине, что если она выиграет право на первичную опеку у их отпрыска, то они в долгу не останутся и отнимут щедрый Трастовый фонд, приготовленный ребенку при рождении, – Трастовый фонд, благодаря круглой сумме которого ребенок будет финансово обеспечен на всю жизнь. Нет опеки – нет Трастового фонда, говорят они. Тогда женщина (а она, кстати, подписала брачный контракт, по которому не получит никакой компенсации или супружеских алиментов вне зависимости от того, кому отойдут права на опеку) выходит из борьбы за права и дает мужчине и его отвратительной семейке взять ребенка под опеку, чтобы у того остался Трастовый фонд.

В: (А) Хорошая ли она мать[23].

Викторина 6(А)

Попробуем еще раз. Тот же Х, что и в В6. У пожилого отца жены Х диагностировали неоперабельный рак мозга. Все члены ее семьи очень близки друг к другу и взаимосвязаны, все живут в одном городе с Х, его женой, тестем и уже его женой, и с тех пор, как объявили диагноз, в семье разыгралась подлинно вагнеровская опера тревоги, горя и скорби; но что, так сказать, важнее – семья и дети Х тоже сошли с ума от горя из-за неоперабельного рака старика, потому что жена Х всегда любила отца, и дети обожают дедушку до безумия, и он их совершенно избаловал, в результате чего приобрел их привязанность; и теперь отец жены Х постепенно теряет силы, страдает и умирает от рака мозга, и семья Х и родственники его жены переживают так, будто дедушка уже умер, и все невероятно разбиты, истеричны и печальны одновременно.

Сам Х относительно всей этой ситуации и «тестя-с-неоперабельным-раком-мозга» находится в щекотливой позиции. У него с отцом жены никогда не было близких или дружественных отношений – более того, старик однажды несколько лет назад даже убеждал жену Х развестись с Х во время непростого периода, когда их отношения в браке ухудшились и Х совершил несколько прискорбных промахов в суждении и несколько проступков, о которых патологически любопытные и болтливые сестры жены Х разболтали отцу и которые старик, как обычно, воспринял с осуждением и без компромиссов и во всеуслышание почти всей семье заявил, что считает поведение Х отвратительным и целиком и полностью infradignitater[24], и настаивал на том, чтобы жена Х бросила его (т. е. Х), о чем Х не забывал даже спустя много лет, ни на секунду, потому что с того непростого периода и неописуемых обвинений старика Х чувствовал себя вторично, косвенно и нонграта относительно всей многочисленной взаимосвязанной и сплоченной семьи своей жены – семьи, в состав которой к настоящему времени входят собственные супруги и дети шести братьев и сестер жены и столько крысообразных двоюродных тетушек и дядюшек и кузенов разной степени родства, что каждое лето для традиционных Семейных Встреч его некровных родственников (прописные буквы в «Семейная Встреча» – их) приходилось снимать целый зал в гостинице, и на этих ежегодных мероприятиях Х всегда чувствовал себя как-то вторично, под нескончаемым подозрением и осуждением, примерно так, как себя чувствует классический аутсайдер.