Чувствуя подступающую головную боль, Харт встал, подошел к окну и принялся разглядывать стоящие на якоре грузовые суда и военные корабли-миноносцы. Снизу доносились редкие звуки улицы, хорошо просматривающейся сверху, в этот ранний час проезжая часть была почти пуста, если не считать нескольких кебов. Он знал, что через каких-то полчаса южная часть Манхэттена оживет, наполнится гулом снующих туда-сюда служащих, облаченных в сюртуки банковских работников, щеголеватых юристов и плохо одетых бухгалтеров, спешащих по своим конторам. Появятся торговцы устрицами на льду и продавцы горячих жареных каштанов; автомобили, повозки, кебы заполнят улицу до предела.

Харт выругался, сильнее сжав бокал. Наконец, он принял решение.

Все, несомненно, кончено.

Она не соизволила прийти на свадьбу, такое предательство невозможно простить и понять. Харт был уверен, что, возможно неосознанно, Франческа использовала эту записку в качестве предлога, чтобы не выходить за него замуж, поскольку не хуже его понимала, что их брак стал бы ошибкой.

Единственное, о чем он мог думать всю долгую ночь до самого утра, — их последний разговор, в котором Франческа умоляла о прощении и утверждала, что любит его. Если бы она действительно любила, никуда бы не поехала; самым важным в этот день для нее было бы их венчание. После церемонии они могли бы поехать в галерею вместе. Но Франческа его не любила, никогда не любила. Как больно это признавать. Только Рик вызывал в ней это чувство, его она любила, хоть никогда в этом не признавалась ни ему, ни Рику. Он всегда был для нее лишь вторым.

А сейчас стал никем.

Все же Харт задавался вопросом, говорила ли Франческа эти важные слова — я люблю тебя — его брату?

Несмотря на старания заглушить страдания виски, боль в груди стала лишь сильнее, она мучила его всю ночь и не утихла с наступлением утра. Однако он никогда не признается в этом даже самому себе, скрывая за плотной пеленой гнева, который предпочел сейчас остальным чувствам. Харту никогда не доводилось быть обиженным женщинами, не позволит он этого и впредь.

Харт громко выругался и швырнул стакан в стену. Треск разбившегося стекла не принес ни успокоения, ни удовлетворения; перед глазами стоял образ заплаканной Франчески, убеждавшей его в своей любви. Будь все проклято!

Харт прошел к рабочему столу и уставился в окно ничего не видящими глазами. Какой же он глупец. Никто не виноват, что он стал всеобщим посмешищем, возможно, наступит день, когда и он сможет посмеяться над собой.

Однако сейчас казалось, что он больше никогда не сможет даже улыбнуться. Предательство невесты подавляло, бередило душу и, черт возьми, доставляло нестерпимую боль.

Появление Франчески в его жизни было лучшим, что с ним происходило за все годы.

Он не должен страдать, следует наказать обидчика за отвратительный поступок. Таков закон жизни, правило для желающих выжить. Он никогда не сможет примириться с подобным к себе отношением, это не позволено никому, даже той, которой он был абсолютно предан. По этой причине он отказал ей от дома. Поэтому они не останутся друзьями. Поэтому он никогда не сможет доверять этой женщине.

Солнечный свет стал неожиданно ярким. Харт перевел взгляд на стену, но вместо солнечных бликов опять увидел ее лицо, льющиеся из глаз слезы, увидел такой, какой она была вчера вечером. Харт напрягся, с раздражением прислушиваясь к внутреннему голосу, кричавшему, что Франческа никогда бы не смогла обидеть человека намеренно, особенно любимого человека, и он напрасно поддается глупым мыслям…

Харт выругался, стараясь унять боль, запрещая себе вспоминать обо всех счастливых моментах, пережитых вместе с Франческой, из опасения, что они поглотят его, лишат здравомыслия.

Ведь она была его единственным и верным другом. Задумавшись о будущем, Харт ощутил приступ внезапного страха, хотя подобное было ему не свойственно; он почувствовал себя пугающе одиноким, хотя никогда не оставался в жизни один.

Тряхнув головой, он отбросил неприятные мысли.

Теперь все кончено, и ему будет легче. Все же Харт задумывался, сможет ли он, даже после предательства, не потерять веру в преданность Франчески. Будет ли в глубине души всегда верить ей? Он поспешно напомнил себе, что шанса доказать это он ей не предоставит.

Помимо воли его вновь захватили воспоминания о тех днях, когда она была рядом. Даже в самом начале их дружбы, когда они были еще чужими друг другу людьми, она отказывалась видеть в нем плохое. Когда его обвинили в убийстве Дейзи, Франческа боролась за него до последнего, в то время как все общество от него отвернулось…

Перед глазами опять появился ее образ — заплаканная, с исцарапанным лицом, в грязной одежде…

Тогда он не захотел слушать ее объяснения, он был для этого слишком зол и озабочен собой, чтобы вникать в смысл ее слов. Франческа была вне себя, когда ворвалась в библиотеку, но она была совершенно здорова. Ослепленный гневом, Харт недостаточно хорошо помнил этот момент.

Она объяснила, что ее заманили в ловушку, чтобы расстроить свадьбу, и сделал это тот, кто похитил ее портрет.

Харт понимал, что не сможет жить спокойно, зная, что портрет может быть в любую минуту представлен общественности.

Стараясь сохранять спокойствие, он прошелся по кабинету и остановился у окна. Улица оживала, в конце концов все возвращается на круги своя. Портрет появился потому, что он его заказал. Он повел себя как эгоистичный подонок, потребовав, чтобы Франческа была изображена обнаженной. Если бы не его необдуманные желания, кражи бы не произошло — и ей не пришлось бы ехать вчера на поиски. Франческа могла представить этот вызов в галерею как предлог, чтобы избежать венчания, но он сам косвенно виновен в том, что она не появилась у алтаря в церкви. Харт искренне надеялся, что наступит день, когда он будет надо всем этим смеяться.

Он выпрямился и подобрался, как охотник, почуявший хорошую добычу. Он обязан найти портрет и уничтожить. Другого выхода нет.

Вор похитил его не по причине огромной ценности — портрет, скорее всего, предполагалось использовать для шантажа. Он должен был уничтожить Франческу.

Джентльмен не имеет права остаться в стороне и позволить этому случиться.

Харт взял с кресла пиджак и поспешно вышел из кабинета. Через пару минут он уже садился в кеб. Кажется, Франческа упоминала Уэйверли-Плейс. Он крикнул извозчику адрес и велел гнать, пообещав заплатить вдвое больше положенного.

Галерею оказалось найти очень просто. Обнесенное ограждением здание охраняли два полицейских. Харт вышел из кеба и велел ждать. Внутренний голос подсказывал, что здесь что-то не так. Однако, подойдя ближе и оглядевшись, он так и не смог понять, что же его беспокоило.

К нему направился один из полицейских и решительно преградил путь.

Харт даже не стал ждать, когда тот откроет рот, и сунул ему в руку десятидолларовый банкнот. Через минуту он уже смотрел на пустую стену, где, вероятнее всего, висел портрет Франчески. Оставшиеся отметины на стене позволяли сделать вывод, что он был приколочен гвоздями.