– Он из той породы людей, на которых всегда можно положиться, – продолжила я. – У него твердые убеждения, и он активно претворяет их в жизнь, поэтому и занимается иммиграционным законодательством. Он будет для ребенка великолепным образцом для подражания.

Я обернулась к Эйдену, и он улыбнулся мне.

– Спасибо, малыш, – сказал он и обвел взглядом собравшихся. – Молли – самая великодушная и щедрая из известных мне людей, – заявил он, подхватив у меня эстафету. – Она способна понять нужды других людей даже до того, как они сами поймут, в чем нуждаются. Я сразу подметил у нее такое качество, еще на этапе наших первых свиданий. В то время, разумеется, она крайне внимательно относилась к моим нуждам и потребностям. – Он взглянул на слушателей с легкой игривой улыбочкой и добавил: – Но в реальности оказалось, что она с тем же вниманием относится и к другим людям. Точно так же она печется о нуждах неудачников или помогает попавшим в неприятности друзьям. Она оказывает бесплатную юридическую помощь женскому приюту в центре города. А еще, несмотря на то что прошло всего несколько месяцев после того, как сама Молли потеряла нашего ребенка, она помогла моей сестре устроиться на курсы детского питания, когда она разродилась двойней. Не представляю, как Молли умудрилась с этим справиться. Я не смог бы.

У меня опять сжалось горло. Я этого тоже не представляла.

– Она исключительно заботлива к тем, кого любит, – заключил Эйден. – По-моему, она будет феноменальной матерью.

Он взглянул на сидящую справа женщину, давая понять, что он завершил выступление и теперь настала ее очередь. Она начала что-то говорить, но я ничего не слышала. Меня ошеломила характеристика, данная мне Эйденом. Неужели я действительно такой великодушный и заботливый человек, которого он описал? Хотелось бы верить. Может, я действительно такова. Последнее время я так зациклилась на собственном вранье, что уже не видела в себе никаких достоинств.

– Итак, как вы понимаете, говоря об открытом усыновлении, мы подразумеваем существование разных степеней открытости, – сказала Зоуи, дав возможность высказаться по предыдущему вопросу всем желающим. – В данном случае нельзя говорить ни о какой справедливости или несправедливости, – заметила она, – поскольку для вас существует только та степень открытости, которую вы с биологическими родителями установите в вашем «контактном соглашении». Мне подумалось, что может получиться интересно, если мы сегодня пригласим к нам на собрание уже созданную семью с типичным уровнем открытости. – Улыбнувшись, она кивнула в сторону двери за моей спиной, и, обернувшись, я увидела двух женщин, мужчину и маленькую девочку.

Они направились к нам, и Эйден встал, пропуская их в центр круга, где Зоуи и ее помощница поставили три стула. Мужчина и женщины сели на стулья, и одна из них достала из сумки плюшевого котенка для девочки, которая, видимо, недавно отметила свой первый год жизни. Зоуи представила нам вновь пришедших. Приемных родителей лет около сорока, их ребенка и по-детски юную двадцатилетнюю биологическую мать. Они начали рассказывать о семейных взаимоотношениях.

– Грейси жила с нами последний месяц ее беременности, – сообщила приемная мать. – Ей стало трудно жить дома, а мы уже успели полюбить ее, поэтому это просто имело смысл.

– Хотя теперь я живу с приятелем, – добавила Грейси.

– Мы пару раз в месяц по-прежнему ужинаем по воскресеньям все вместе, – внес свой вклад приемный отец.

– А иногда можем и в будни запросто потусоваться, – сообщила Грейси.

Девочка похлопала котенком по ноге Грейси, и Грейси взяла ребенка на колени. Хотелось бы мне подсмотреть реакцию Эйдена.

Не меня одну явно ошеломили представленные нам взаимоотношения. Неужели мы хотим того же? Неужели я сама хочу такого? Делиться моим ребенком до такой степени? И в тот же момент я решила, что мне с этим не справиться. Меня пугают такие связи. Я буду бояться потерять привязанность ребенка из-за его встреч с биологической матерью. Ну вот. Я позволила себе в этом признаться. Да, осознала собственную слабость, не покривив душой. Я вовсе не так щедра, как описывал Эйден. Втайне я подумывала, существуют ли еще те старомодные закрытые усыновления, и не сможем ли мы найти такое.

* * *

– Ну, как тебе эта семейка?! – воскликнул Эйден, как только мы сели в машину. – Фантастика, не правда ли?

– По-моему, это слегка перебор, – вяло ответила я. – То есть эта пара удочерила не только ребенка. С любой точки зрения они удочерили также и мать ребенка.

– Ну, это уже преувеличение, однако ты представляешь, как здорово для той крохи иметь столь близкие связи с родной матерью? Очень жаль, что не удалось в равной мере привлечь к ним и биологического отца.

В графе анкеты, как выяснилось, биологический отец значился как «неизвестен».

– Неужели ты действительно хочешь настолько открытого усыновления? – спросила я.

– Конечно, – кивнув, подтвердил он и озадаченно повернулся ко мне. – И мне казалось, ты хочешь того же. Ты же говорила, что не должно быть никаких непостижимых, туманных секретов.

Он не понял меня. И я никогда не рассказывала ему о себе столько, чтобы позволить ему понять.

– В общем, как говорила Зоуи, – заметила я, – существуют разные степени открытости. – Я сцепила руки на коленях. – Мне не хочется непостижимых, туманных тайн, однако не хочется и чтобы биологическая мать поселилась у нас в доме.

– Она прожила у них всего месяц, – возразил Эйден. – Ты слишком остро реагируешь на их ситуацию, не стоит делать из мухи слона.

– Ты будешь отцом, – возразила я. – И тебе трудно понять мои перспективы.

– Ты имеешь в виду… ты опасаешься соперничества? Но это же смехотворно.

– Неужели?

– Да. Эта девчушка знает, кто ее мать. Но она любит их обеих, и, что еще более важно, она сама любима обеими. Ты же сама говорила, малышка. Главное достоинство открытого усыновления в том, что ребенка любит так много людей.

Неужели я действительно говорила это? В последнее время, похоже, я говорю одно, а имею в виду совсем другое. Да, запутанная ситуация. Отвернувшись от Эйдена, я устремила взгляд в темноту, сгустившуюся за окошком машины. Мне вспомнился отец. Окажись он сейчас здесь, то докопался бы до моих истинных чувств ровно за десять секунд. Он понял бы, что я боюсь потерять ребенка, которого пока даже не знаю.

Моррисон-ридж

Если бы заглянувшего в Моррисон-ридж туриста спросили, какой, по его мнению, из пяти здешних домов когда-то служил жильем для рабов, то последним он, вероятно, выбрал бы дом Амалии. Ну, на самом деле, честно говоря, не последним. Большой кирпичный дом бабули явно выглядел главным особняком, однако никому и в голову не пришло бы, что в стильном и современном домике Амалии когда-то жили рабы. Половина акра, выделенного Амалии, официально входила в состав двадцати пяти акров бабули. Не знаю, как папе удалось договориться с бабулей, но она разрешила Амалии жить там. Я надеялась, что она будет жить там всегда.