Сломана переносица? Господи боже.

— Я всего-то пару раз её шлёпнул. Потому что она сама меня попросила, — настойчиво добавил он.

— Не считая удара головой?

— Не считая чего?

— Удара головой. Да брось, Брэндон, вы ведь все, футболисты, сильны в этом, правда? Только и ждёте, чтобы арбитр отвернулся, и хресь башкой. Может, на поле это и проходит, но в других местах — нет, уверяю тебя.

— Я не ударял её головой. Это она взяла меня за уши и ударила себя по лицу.

— Ну да, а я — Папа Римский.

— Это правда, она взяла меня за уши и стукнула себя по лицу.

— Так сильно, что сломала переносицу?

— Ну, наверное. Раз она сломала.

— Сломала, сломала. Теперь скажи вот что, Брэндон, с чего бы ей было делать такой финт?

— Не знаю. Сделала, и всё. Я не знаю.

— Ничего, сынок, мы тебе поможем. Так, совсем немножко. Изнасилование — это ведь тяжкое преступление, особенно теперь, когда столько шуму поднято. Пару лет назад тебе бы это сошло с рук, и то если бы ты избил её не так сильно и придумал байку поубедительнее. Но сейчас тебе светит пять лет. От пяти до семи, скажем так. Твоя карьера от этого не выиграет, верно?

Брэндон смотрел в стол. Он как-то не подумал о том, что больше не будет играть в футбол. Он передумал уже всё, что можно, но как-то не подумал о том, что ему никогда уже не дадут играть. Он подумал, что не перенесёт этого.

— Так что, Брэндон, будет лучше, если мы сейчас станем говорить правду. Ты рассказываешь нам, что случилось, а мы думаем, как тебе помочь.

Брэндон ничего не ответил.

— Наверное, она немножко с тобой пококетничала, — начал полицейский сержант. — Завела тебя малость, а?

— Нет, — сказал Брэндон.

— Это безнадёжно.

— Можно мне позвонить боссу?

— Потом, Брэндон.

— Разве это не моё право, позвонить боссу?

— Я в этом сомневаюсь, Брэндон. Не знаю, где бы это могло быть записано. А ты знаешь?

Брэндон покачал головой.

— Может, нам стоит спросить констебля?

Брэндон и сержант посмотрели на констебля, ведущего протокол, который за всё время не вымолвил ни слова. Он и сейчас ничего не сказал, а только пожал плечами.

— Ну вот, он тоже не знает, где это прописано.

Брэндон не знал, что и думать. Полицейские явно не верили ему, но были с ним почти любезны. Они не били его, не обзывали чёрным ублюдком и не говорили, чтобы он лез обратно на пальму. Он вспомнил, как в прошлом сезоне — это была всего вторая его игра за «Атлетик» — кто-то с трибун запустил в него бананом. Если бы он мог найти того парня, он бы, может, и ударил его лбом в переносицу. Но, не считая сомнительных жёлтых карточек, на поле ему всегда удавалось избегать неприятностей; бывало, что ему доставалось, бывало и так, что доставалось от него, но никогда никому он не делал сознательных подлянок. Да и вне поля у него не было неприятностей. До этого случая. Как раз когда всё вроде бы начинало идти на лад.

Они завели его в маленькую комнатку, велели раздеться и ушли. Полчаса он просидел в трусах, пока, наконец, не пришёл полицейский врач. Врач велел ему снять трусы и внимательно его осмотрел. С головы до ног. Никто из них не сказал ни слова, лишь доктор время от времени принимался что-то строчить в блокноте. Особенно его заинтересовали лицо Брэндона, его рёбра и член. И чего это он так на него смотрит, думал Брэндон. Я ведь не спорю, что мы с ней трахались. Может, врач был педик или вроде того. Брэндон чувствовал себя усталым и ещё он чувствовал, что уже ничто никогда его не удивит.

Наконец, доктор сказал:

— Можете одеваться.

Примерно час спустя он снова стоял перед двумя полицейскими. И на этот раз говорил только один. Другой — для того, чтобы давать в морду, догадался Брэндон.

— Досадная история.

— Да.

— Вы, наверное, задаёте себе вопрос, как это вы так вляпались.

Брэндон не воспринял это как вопрос и ничего не ответил.

— Я говорю, ты ведь задаёшься вопросом, как это ты вляпался в это дерьмо?

— Да.

— Ну так я тебе скажу, Брэндон. Ты подцепил в пабе эту девчонку и обрадовался, она пригласила тебя выпить кофе, ты решил: ага! зелёный свет!; вы поцеловались, пообжимались, она сказала, что уже поздно, ты сказал, чего там поздно, дорогуша, она сказала «нет», ты решил, что это значит «да», она снова сказала «нет», и вот тут-то ты её ударил, в ответ она тебя оцарапала, и ты ударил на этот раз головой, она вроде как притихла и замолчала, а ты решил, что раз она не говорит «нет», это значит «да», ну и справил с ней свои дела. Остальное — детали, которые ты мне сейчас расскажешь. Ну как, прав я, прав?

— Ничего я её не цеплял, мы просто болтали. И на кофе она меня не приглашала, у неё и не было кофе. И она не говорила «нет» или «да», ничего такого не было. И я её не бил, пока… пока она сама меня не попросила.

— Ладно, Брэндон, не хочешь помогать следствию, и не надо. На данный момент мы имеем изнасилование с нанесением тяжких телесных повреждений, мы осмотрели квартиру девушки и обнаружили следы взлома, так что третьим можно прибавить попытку ограбления. Мне всегда нравилось предъявлять по три обвинения за раз, знаешь, в этом есть что-то круглое. Так что иди, посидишь пару часиков с констеблем, пошевелишь мозгами, а потом придёшь сюда, ко мне, и я оформлю тебе обвиненьице.

Брэндон всё ждал, когда же они, наконец, доберутся до того очевидного факта, что его кожа другого, чем у них, цвета.

— А потом можно мне будет позвонить боссу?

— А потом ты позвонишь боссу. Если ты думаешь, что к тому времени он ещё захочет что-то о тебе слышать.

В конце концов Брэндон так и не позвонил боссу. Ближе к вечеру воскресенья, когда миссис Феррис, трижды звонившей в полицейский участок, ответили, что мистер Доминго по-прежнему помогает следствию, боссу позвонил Дэнни Мэтсон. В шесть в участок приехал Джимми Листер, но ему так и не разрешили увидеть своего игрока. Нет, он по-прежнему помогает следствию — хотя всё, что Брэндон делал за последние три часа — это смотрел на радиатор и пытался понять, почему Мэгги поступила так, как поступила.

Когда Джимми Листер сказал, что через полчаса вернётся с адвокатом, полицейские ответили, что это-то, конечно, всегда пожалуйста, но не слишком ли это — вытаскивать адвоката из дому в воскресенье вечером, когда и так понятно, что до утра ничего нового не произойдёт? Если они с адвокатом прибудут к десяти, то как раз узнают, какое мистеру Доминго предъявлено обвинение. Откуда известно, что ему предъявят обвинение? Предъявят, будьте покойны, ответил дежурный сержант. Вы бы видели, в каком состоянии находится девушка. Ему предъявят обвинение, даже если он докажет, что прошлым вечером был на Аляске.