— Значит, я сплю, — сказала она и заснула.

Брэндон Доминго, что бы ни думали о нём лейтон-роудские шалопаи, не был пидором. У Брэндона Доминго, как и у Даффи, была эрекция. Вот только в этот момент он и сам не знал, надо оно ему или нет.

— Ш-ш-ш, — зашипел Джеф Белл, и вся команда повиновалась.

Белл не был украшением команды «Упрямцев». Он был тяжёл на ногу, мало внимания уделял тренировкам и втайне предпочитал регби. Ещё он носил очки, но оставлял их в раздевалке, и это не улучшало его игру; пробовал он вставлять контактные линзы, но они раздражали глаза, и он вечно боялся, что их потеряет. Кое-кто говорил ему, что если он всё-таки привыкнет к линзам, то у него может развиться вủдение, как у Типчика, но он это всерьёз не воспринимал.

Джеф Белл обычно занимал неопределённую и необязательную позицию в центре поля. Необязательной она была потому, что, сколько бы указаний ему ни давали, он никогда не считал для себя обязательным им следовать. Было загадкой, почему он вообще решил играть в футбол. Для соперников «Упрямцев» загадкой было и то, почему «Упрямцы» вообще решились вывести Белла на поле. Но соперники «Упрямцев» встречались с ним, как правило, не чаще одного раза в сезон и успокаивались на том, что Белл — вынужденная и подобранная в последний момент замена. Белл никогда не был вынужденной заменой. Если играли на своём поле, именно его первым вносили в список основного состава; если игра предстояла на выезде, его первым из основного состава исключали.

Домашние матчи игрались в местном спорткомплексе, и «Упрямцам», отчасти потому, что они были такие упрямцы, традиционно выделялось поле «А», рядом с их маленькой раздевалкой. Там были две крошечные комнатки, три душевых кабинки и туалет. В соответствии с давно установившимся дружественным обычаем, обе команды в перерыве занимали раздевалку, и противоборствующая сторона всегда находила в своей комнатке небольшой поднос с шестью разрезанными пополам апельсинами, пачку шоколадного печенья, четыре поллитровых пакета молока и полбутылки виски. Виски сперва вызывало подозрение у некоторых команд, но большинство решило, что полбутылки, разделённые на одиннадцать, не ухудшат игру; виски воспринималось как жест гостеприимства, и команда с оптимизмом ждала встречи с «Упрямцами» на их поле.

Отчасти так оно и было, но, кроме того, придавало уверенность, что команда соперника не будет демонстрировать свою мужественность, отрабатывая в перерыве удары по воротам.

Джеф Белл скорчился на скамейке, прижав к ушам руки. Всякий бы решил, что он погружён в тяжкие размышления о неудачно проведённом первом тайме; и всякий, кто решил бы так, ошибся. Ибо семь из пятнадцати минут перерыва в раздевалке стояла мёртвая тишина. Затем Джеф Белл распрямлялся, вынимал из ушей наушники и говорил: «Готово».

Десятеро напряжённо ждали. Это была минута Белла, и он наслаждался ею в полной мере; он был жёсток, властен и непогрешим.

— Готово. Во-первых, они знают, что справа тыл у нас дырявый. Прости, Томмо, но крайний говорит, что он из тебя котлету сделает. Второе, они считают, что какой-то Фил — это, должно быть, тот рыжий, — хозяйничает в центре поля, как у себя в ноздре, но они хотят, чтобы во втором тайме он побежал и дальше. Говорят, что прогулки по центру — это круто, но пока не доберёшься до штрафной, нет никакой реальной пользы. Моя игра большого впечатления не произвела, мне показалось, кто-то даже сказал «полный кретин».

Десятеро засмеялись. В этом был весь Джеф. Он запросто мог выпустить этот комментарий, но он словно бы принял на себя обязательство озвучивать абсолютно всё, что слышит. Эта его дотошность помогала прочим десяти не обижаться на едкие замечания в собственный адрес.

— Типчик, там было и про тебя.

— Правда? — с надеждой заинтересовался Мариотт.

— Да, они решили, что ты — псих.

— А-а… А про моё предвидение они ничего не сказали?

— Только, что ты псих, и еще: не в первый раз, так на третий, как тебе достанется мяч во втором тайме, они порвут тебя в клочья.

— Господи боже.

— Они считают, что только Барни — по крайней мере, я думаю, что лысым пузаном они называют Барни, — прости, пожалуйста, Барни, — что он — единственная угроза для их обороны. Говорят, что ты медленно двигаешься, но для такого толстяка довольно ловкий и мог бы довести один мяч до форварда, если бы они его вовремя не блокировали.

Барни улыбнулся. Он не обиделся на «пузана», раз уж это не помешало ему остаться самым ловким и опасным из всех «Упрямцев».

— А про меня есть что-нибудь? — спросил Даффи.

— Они говорят, что ты чудо-вратарь: ловкий, хваткий, цепкий, как кошка. Говорят, что ты один и уберёг нас от полного разгрома.

Даффи улыбнулся с тихим удовольствием, и только тут заметил, что все остальные выражают своё удовольствие куда более бурно.

— Извини, Даффи, совсем ничего.

— Ну и ладно.

— Они нисколько не сомневаются, что нас побьют, но в первые десять минут собираются играть смирно — ну, и ещё завалить нашего психа, — а потом, минут на пятнадцать, выдвинут в линию атаки ещё двоих — авось заколотят и второй мяч, — а потом, как бы дело ни повернулось, оттянут их обратно. Один будет действовать справа, другой — это тот мощный центральный защитник, — он пойдёт туда, куда захочет. Вот и всё. Да, ещё они сказали, что молоденький парнишка — это, наверное, ты, Карл, — смотрится очень неплохо, но вроде как не в своей тарелке.

— Да пошли они, — сказал Карл Френч, — сами кучка идиотов.

— Так сказал тот парень.

— Что за парень? Что за парень? Да я его во втором порву!

— Голоса, — ответил Белл, — одни только голоса.

— Ладно, — сказал Мики Бейкер, левый защитник и капитан «Упрямцев». — Во-первых, Карл, никого ты не порвёшь. Обойдёмся и без этого. Всё, парни, у нас всего пара минут, так что давайте думать.

Барни проверил, плотно ли закрыта дверь, и Мики перешёл к инструкциям.

— Во-первых, мы поменяем местами защитников. Думаю, мне придётся взять на себя того крайнего. Идёт, Томмо? Я насяду на него и, если он переместится на другой фланг, пойду за ним. Ты, Томмо, возьми моего подопечного, он не такой бойкий. Обводит всё время с внешней стороны, бить с обеих не умеет. Второе: мы десять минут не даём мяч Карлу.

— Да ладно тебе, — сказал Карл.

— Я не шучу. Ты в первом тайме не больно-то высовывался, так что они не знают, на что ты способен. А мы знаем. Так что десять минут, пока они плотно держат оборону, мы тоже плотно держим оборону, а ты, когда к тебе придёт мяч, старайся по-быстрому от него избавиться. А потом, когда они попрут в нападение и будут присматривать только за Барни, да и то в полглаза, вы двое пойдёте вперёд. Мы перехватываем мяч в центре и пасуем Карлу, очень быстро, и пусть он себе бежит. Если забьёт, так они этого по гроб жизни не забудут.