– Подозревает?

– Да. Она не верит, что я повел ее на бал из жалости. Понимаете, ей кажется, что Полли – красавица. Собственно говоря, так оно и есть.

– Значит, вы не очень хотите, чтобы она приехала и проверила?

– Совсем не хочу. В общем, я решил сказать Полли, чтобы скорей уезжала.

– Очень умно.

– Я позвонил ей из «Герба», договорился встретиться у ворот. Потом приехал – а тут Рикки.

– Вероятно, вы испугались.

– Да, очень. Я бежал, как кролик, но через три четверти мили остановился и подумал: раз уж упустил Полли, надо повидаться с вами. Где ваша комната, я знал, и стал вас ждать.

– Вы хотите, чтобы я нашел Полли и посоветовал ей уехать?

– Вот именно.

– Хорошо, исполним. Собственно говоря, бедняжка Валерия никого из нас не застанет. Недавно я говорил Мартышке, что Твистлтоны не уходят, но это особый случай. Если моя племянница скажет моей жене, что я гощу тут под видом психиатра, будет светопреставление. А вот если я уеду, она ничего не докажет. Словом, мой дорогой, я собираю сообщников, вы везете нас в Лондон. В отличие от арабов мы не станем складывать свои шатры.

– Как быть с машиной? При ней – Рикки.

– Ничего, я все улажу. Сейчас пойду объясню. А вы посидите пока здесь. Хотите залезть в шкаф – пожалуйста. Не стесняйтесь, мой дорогой, будьте как дома!

Вечер дышал благоуханной прохладой, ветерок шелестел в деревьях, когда лорд Икенхем шел по дороге. Несмотря на опасность, он был спокоен. Конечно, ему не хотелось уезжать из замка, где столько занимательных людей, – но что поделаешь! В конце концов, все улажено. У Полли есть деньги, у Мартышки – будут. Императрица спасена. Осталось потолковать со взрывчатым поэтом, и все, эпизод закончен.

Пройдя полпути, он услышал звук шагов. Кто-то бежал к нему сквозь сумрак.

– Полли? – окликнул он.

– Да.

Голос был не такой музыкальный, как обычно, да и вид невеселый.

– В чем дело? – спросил граф.

– Так, ничего.

– Не крути, моя дорогая. Даже в сумерках видно, что ты похожа на поникший цветок. Не лучше Мартышки. Ну, ну, что случилось?

– Дядя, дядя!

– Ой, Господи! Что ты, что ты!

Полли не сразу отняла лицо от его плеча.

– Простите. Такая глупость…

– Глупость? Нет. Всем нам бывает нужно выплакаться. Порекомендую Мартышке. Кажется, я понял, в чем дело. Ты встретила Рикки, а не Хореса. Боец победил в нем поэта.

– Просто ужас! Я его понимаю.

– Как не понять! Бедный крошка…

– Нет, я понимаю. Я обещала не видеться с Хоресом.

– Такая терпимость греховна, мой друг. Какое право у твоего бабуина решать, кого тебе видеть, кого не видеть?

– Он страшно кричал.

– После бала он тоже кричал, ты его умаслила.

– А сейчас – нет.

– Хоть пыталась?

– Нет, я тоже кричала.

– Это хорошо.

– Это очень плохо. Теперь он меня ненавидит.

– А ты?

– Я его люблю!

– Хотя он кричит?

– Конечно.

– Удивительные вы созданья! Ничего, я все улажу. Как раз собирался с ним потолковать.

– Какой смысл?

– Именно это говорили Колумбу. Не волнуйся, дорогая. Я знаю, на что способен, и порой удивляюсь. Неужели, думаю я, ему подвластно все? Зачем тебе нужен этот субъект, не совсем понятно, но если нужен – будет.

С этими словами лорд Икенхем направился дальше и, подойдя к воротам, увидел машину. Неподалеку, словно тигр перед обедом, ходил взад-вперед молодой человек.

– Если не ошибаюсь, – обратился к нему граф, – мистер Гилпин?

В этот апрельский день с Рикки столько случилось, что мы не удивимся его печали. Когда мир кишит Пудингами, герцогами, Давенпортами и неверными Полли, только очень философский человек сохранит приветливость. Рикки ее не сохранил. Ему не понравился изящный незнакомец.

– Кто вы такой? – угрюмо спросил он.

– Лорд Икенхем.

– О!

– Вижу, вы меня знаете. Полли говорила?

– Да.

– Ну а я поговорю о Полли.

Могучее тело Алариха-младшего горестно содрогнулось.

– Нет, – отвечал он, – не надо. Между нами все кончено.

– Не скажите!

– Скажу.

Лорд Икенхем вздохнул:

– Ах, молодость, молодость! Она играет счастьем, как безумное дитя… – он поразмыслил немного в поисках образа, – мыльными пузырями. Прискорбно, весьма прискорбно. Рассказать вам одну историю?

– Нет.

– Давным-давно я любил одну девушку…

– Вы, часом, не видели Хореса Давенпорта?

– …нежно и пылко.

– Увидите, передайте, что я буду ждать хоть месяц.

– Мы поссорились из-за пустяка. Слово за слово, и она стала женой плантатора.

– Рано или поздно он явится, а я его растерзаю.

– Через много лет пришел букетик фиалок и записка в несколько слов: «Мы могли быть счастливы». Трагедия, а? Я страдал, мистер Гилпин, и я вам вправе сказать: не бросайтесь счастьем из гордости!

Раздался звон. По-видимому, Рикки пнул ногой машину.

– Вот что, – сказал он, – не теряйте попусту время. Полли вас послала…

– Меня? Ну что вы! Разве вы не знаете, как она горда?

Граф помолчал. Рикки впервые вышел в круг света, и он его разглядывал.

– А вот, скажите, – спросил он, – ваш отец не Билл Гилпин из ирландского полка?

– Его звали Уильям, он служил в армии. А что?

– Так я и думал. Вы очень похожи на него, мой дорогой. Теперь я не удивляюсь, что вы себя глупо ведете. Хотел бы я получить пять фунтов за каждую попытку его образумить! И в барах, и в ресторанах… ах, что там! Такого обидчивого осла…

– Если разрешите, об отце мы потолкуем в другой раз. По-вашему, можно крутить с этим Давенпортом, когда ты обещала…

– Мой дорогой! Как же вы не поняли? Вот послушайте, а если и потом вы не сгорите со стыда, вам неведомы чувства. Начнем с того, что на бал она пошла из-за вас. Приятно, чтобы тебя видели с очкастым зулусом? То-то и оно. Полли пошла на бал, чтобы защитить ваши интересы. Она хотела, невзирая на муки, попросить у Хореса денег.

– Что?!

– Неделями готовила она почву, обучая его танцам, и в эту ночь собиралась нанести удар. Она надеялась прийти к вам и сказать, что все в порядке, можно пожениться, а там – и кормить супом тех, кто выжил после ночных возлияний. Но ваши неразумные поступки разрушили ее план. Нельзя занять деньги у человека, которого тащат в участок: как-то чувствуешь, что он их не даст. Полли решила ждать другого случая. Узнав, что Хорес едет сюда, она приехала, встретилась с ним, получила деньги…