– Нет, какая чушь! – повторил герцог. – Как ты можешь жениться? С наследства ты получаешь два пенса в год. Стишков не хватит на сигареты.

– Вот я и хочу купить кафе.

– Хорошенький вид у тебя будет! Нет, это надо же! Суп!

Совладав с собой, Рикки промолчал. Лучше промолчать, решил он, чем перегородить пути к примирению блестящим ответом. Правда, такой ответ никак не приходил в голову.

Усы взметались и падали, словно водоросли в час прибоя.

– А у меня? – продолжал герцог. – Мало этих стихов! «Что поделывает ваш племянник, – изобразил он любопытного друга, почему-то фальцетом. – Он дипломат? Ах нет, он в гвардии? В суде?» – «Прямо сейчас! – ответил он своим голосом. – Пишет стишки». Молчат. Стыдно им. А теперь еще этот суп! Нет, такой…

Рикки густо покраснел. Характер его, не очень мирный, уже поигрывал мышцами, как акробат перед трюком.

– И вообще, зачем тебе жениться? – спрашивал дядя. – А? На какого черта?

– Да так, понимаешь, – ответил стихотворец. – Хочу подгадить этой барышне. Очень уж она противная.

– Что-о-о?!

– А нечего спрашивать! Почему люди женятся! Женюсь, потому что нашел лучшую девушку в мире.

– Ты сказал, она противная.

– Это я пошутил.

Герцог пожевал усы и выплюнул с видимым отвращением.

– Кто она такая?

– Ты все равно не знаешь.

– Кто ее отец?

– Да так, один.

Герцог стал зловеще-спокойным, как вулкан, который себя сдерживает.

– Ясно. Понятно. Из самых низких слоев.

– Нет!

– Не спорь. В общем, ясно. Денег ты не получишь.

– Хорошо. А ты не получишь свиньи.

– Что?

– То самое. Ни малейшей свиньи. Моя цена – двести пятьдесят фунтов за штуку. Если ты уплатишь эту мелочь, я, так и быть, забуду, что ты оскорбил девушку, родством с которой мы должны гордиться.

– Не пори чушь. Ясное дело, она из подонков общества. Нет, как мои племянники умеют влипнуть, уму непостижимо! Я запрещаю тебе жениться на этой выскочке.

Рикки глубоко втянул воздух. Лицо его походило на грозовое небо.

– Дядя Аларих, – выговорил он, – я не трону старика, который вот-вот сойдет в могилу…

Герцог дернулся от удивления:

– Что ты говоришь? Какие могилы?

– Такие, – твердо ответил Рикки. – Щадя твою старость, я не дам тебе в зубы. Но я скажу, что ты – мерзкий и гнусный гад, жиреющий уже полвека, когда пролетарий голодает. Противно смотреть. Бр-р-р! До свидания, дядя Аларих. Лучше нам расстаться, а то я сорвусь.

Бросив на герцога взгляд, какой не надо бы бросать племяннику, Рикки ушел, а герцог остался, ибо встать не смог.

Поднял его холодный голос, раздавшийся сбоку:

– Простите, ваша светлость?

– А? Что?

Руперт Бакстер был сдержан. Он не любил, чтобы в него швыряли яйца, и не смягчался от того, что бросок был очень метким.

– Полисмен сообщил мне, что надо отвести машину от входа в это заведение.

– Вот как, сообщил? Пошлите его к черту.

– Если разрешите, я поставлю ее за угол.

Герцог не ответил, пораженный блистательной мыслью.

– Эй вы! – сказал он. – Садитесь.

Руперт Бакстер сел. Герцог в него вгляделся. Да, убедился он, этот может тащить свинью, сил хватит. Только что казалось, что Рикки замены нет, – и вот, пожалуйста!

– Свиней крали? – спросил он.

– Нет, – холодно ответил Бакстер.

– А вот сегодня украдете, – сказал герцог.

Рикки пошел в кабачок, чтобы утишить душевную боль; и правильно сделал. Крушение надежд, обвал воздушных замков очень неприятны, но пиво Г. Оуэна, эта жидкая Полианна, как-то помогает увидеть хорошую сторону. Поставьте кружку королю Лиру – и он мягче отнесется к буре.

Во всяком случае, на Рикки оно произвело чудотворное воздействие. Погоревав несколько часов после беседы с дядей Аларихом, он вошел в кабачок сломленным человеком, а к встрече с мистером Плумом был достаточно бодр.

«Деньги, – напомнило пиво, – еще не все. Смешно и подумать, что умный, молодой, предприимчивый поэт не изыщет тысячи способов раздобыть их. Но главное – не они, главное – она. Хорошо, ты беден. Ну и что? Полли – с тобой, она тебя любит. Значит, все образуется».

Именно тут появился мистер Плум, и Рикки прозрел. До сих пор ему не приходило в голову занять у него денег. А почему, собственно? Плум – ее отец. Рикки его спас от озверевшей черни. Должен он помочь дочери и спасти спасителя? Должен.

– А, мистер Плум! – вскричал Рикки.

Вскричал – но не удивился, предположив, что будущий тесть приехал посмотреть бега, о которых было столько толков. Зато удивился мистер Плум:

– Гилпин! Что вы здесь делаете?

– Дядя вызвал. Он в замке, недалеко отсюда.

Теперь мистер Плум ужаснулся:

– Вы собираетесь в замок?

– Нет-нет. Он приходил сюда, поговорить по делу. Ничего не вышло. Еду в город.

Мистер Плум облегченно вздохнул. Только Рикки недоставало в тонких бландингских кознях!

– А вы на бега приехали?

– Да, – отвечал мистер Плум, радуясь подсказке.

– Где живете?

– Тут, недалеко.

– Выпейте пива, очень хорошее.

– Спасибо, – сказал мистер Плум. – Спасибо.

Пока пиво не подали, Рикки молчал. Всю свою жизнь он был независимым и не хотел просить, но справился с собой. Как-никак, вспомнил он, без него этот человек провел бы больше месяца в больнице.

– Мистер Плум, – начал он.

– Да?

– Я должен с вами поговорить.

– Вот как?

– Вы любите луковый суп?

– Нет.

– А многие любят. Сейчас я сделаю вам деловое предложение.

Рикки отхлебнул пива. Глаза у мистера Плума всегда покрывала защитная пленка. Теперь казалось, что к ней прибавился еще один слой.

– Полли вам не говорила? Мне предлагают купить кафе, где продают этот суп. Наверное, вы их видели. Вокруг Пиккадилли-сёркус.

– Вроде бы говорила.

– Значит, хвалила. Это – золотое дно. Продает один мой приятель, американец, уступит за двести пятьдесят фунтов.

Мистер Плум поморгал, словно тронули обнаженный нерв. Он еще не решил, годится ли в партнеры Давенпорт. Может – годится, а может – и нет. Будущее было в тумане.