– Попросим об этом дятла.

– Дятла?!

И зашумела поляна, засвистела, защелкала, заревела. Когда шум стих, над лесом неслась дружная барабанная дробь, выбиваемая счастливым дятлом.

Волк стоял и утирал вспотевший лоб своей трясущейся лапой, а глаза его впервые в жизни блестели добрым блеском.

Так и стучит с тех пор дятел по лесу.

И ни один ХИЩНИК не посмеет тронуть его в эту минуту. Тихо, дятел работает, лес спасает!

Приболела бабушка Нюра. Так расхворалась, что вечером еле добралась до кровати.

– Видимо, смертишка приходит? – подумала с сожалением, с тем и заснула.

Проснулась ни свет, ни заря. Открыла глаза, в комнате полумрак. И хотя зрение уже не то стало, но женщину в белом она разглядела.

– Это ты, Авдотья? – спросила у женщины.

– Нет, я Смерть, пришла за тобой.

– И то пора, пожила на белом свете, устала.

– Ну, вот и хорошо, вставай и собирайся.

– Какие уж тут сборы, чай не царица какая?

– Ну, все же, приведи в порядок себя, умойся, переоденься. Поднялась бабушка Нюра, умылась и за веник взялась.

– А зачем веник-то тебе?

– Как зачем, вон какая грязь в избе. Эти дни занемогла, не прибирала.

– Без тебя приберут.

– Как это, без меня? Ты, гляжу, немолодая уже сама-то, а такие простые вещи не понимаешь. Умру я, приедут люди, увидят грязный пол, что обо мне подумают?

– Ну ладно, только побыстрей.

Подмела баба Нюра пол, принесла ведро воды и тряпку.

– Сейчас помою, а ты подыши свежим воздухом на улице.

– Некогда мне прохлаждаться, давай уж помогу. Вдвоем они быстро управились с мытьем полов. Баба Нюра взяла лейку, и в огород.

– А это зачем еще?

– Ну как зачем? Вчера такое солнце жарило, сейчас на небе ни облачка, повянут огурцы, а в этом году они хорошие, видать, будут.

– Но тебе их не едать.

– Мне, конечно, они без надобности, но соберутся люди на поминки, а на стол поставить нечего. И добро зря пропадет, пусть уж другим достанется.

– Ладно, пошли уж.

Смерть воду таскает, а баба Нюра полила огурцы, потом помидоры.

– Ах ты, батюшки святы, – всплеснула она руками. – Дрова не сложила. Смерть, а Смерть, давай уж сложим, вдвоем-то недолго?

– Я вижу, ты никогда свои дела не переделаешь, а мне спешить нужно.

– Куда спешить-то?

– Время пришло твоей подружке Аксинье.

– Что ты говоришь? Я ее на днях видела, она не жаловалась на здоровье.

– В вашем возрасте на болезни времени много не надо.

– Это ты правду говоришь, а все же, жаль Аксинью-то, работящая она сызмальства. Мы с ней почти одногодки, а в работе я всегда уступала ей.

Баба Нюра начала складывать дрова. Смерть постояла немного, вздохнула и стала ей помогать.

– Тебе, голубушка, с нами тоже маята.

– По-всякому бывает. Вот прошлым летом Ваню Бутылку из вашей деревни брала, намучилась, до сих пор вспоминать неприятно.

– Это того, который опился гадостью какой-то?

– Да, отравы наглотался.

– Ну, таких и не жаль, я тебе скажу.

– В нем человеческого ничего не осталось, еле душу нашла в его противной вони.

– И не говори, к такому подойти муторно. Бывало, напьется, вываляется в грязи, а уж не молоденький был. С ним Авдотья намучилась, кому сказать?

– Вот и я о том.

– Молоденьких зачем забираешь, им жить бы, да жить?

– Если бы только моя воля. Они же сами головы суют, куда деваться?

Сложили аккуратно дрова, вздохнули с облегчением.

Баба Нюра стала снимать с веревок белье.

– Пересохло уже, не отгладишь теперь, – пояснила она.

Со двора донеслось блеяние козы.

– Батюшки святы, – всплеснула руками, – Маруську я совсем забыла.

– Ну, хватит, – сказала Смерть сердито, – Тебя не дождешься.

– Я-то тут причем? Животина мучается, покормить, подоить надо.

– Сначала коза, потом куры, а помирать кто будет?

– Да помру, делов то, но нельзя же над животными изгаляться.

– Ладно, давай говори, что делать?

– Не серчай, мы мигом управимся.

Они приготовили корм, накормили животных, подоили козу.

– Попей молочка парного, пользительное, говорят.

– Я не пью и не ем.

– Как же ты, горемычная, всю жизнь голодная ходишь?

– Так вот и хожу.

Потом они пропололи огород, убрали навоз со двора, натаскали воды в баню, истопили, попарились.

– Смерть, давай чайку попьем после бани, душу погреем?

– Делай, что хочешь.

– Садись к столу, наливай.

– Нельзя мне.

– Эх, милая, да мало ли чего нельзя было делать, а делали. Бабушка Нюра отпила несколько глотков. Чай был ароматным, заваренный на травах по рецепту её бабушки.

– Меня покойница учила стряпать, – вспомнила она. – Забываться вот только стала, пробовала лицо ее вспомнить, веришь ли, не вспомнила. Вон сколько годочков-то прошло, сама давно бабушкой стала, ты за мной пришла. Оно и правильно, зажилась на белом свете. Сын и дочь давно оженились, внуки выросли, скоро правнуки будут.

Она оставила кружку с чаем, задумалась.

– Уехали из родного дома, помру, кто за могилой следить будет? Смерть, а там я своих встречу?

Этот вопрос, видимо давно не давал ей покоя, поэтому ответа ждала с особым волнением.

Но Смерть молчала.

Бабушка оглядела комнату, никого.

– Вот те раз, целый день приставала, а теперь запропастилась? Глянула на кровать и увидела, как усталая Смерть сладко посапывала, свернувшись клубочком.

– Умаялась, бедненькая, а я тоже хороша, загоняла совсем. Если с каждой так маяться, никаких сил не хватит.

Баба Нюра заботливо укрыла Смерть одеялом.

– Пока отдыхает, сбегаю к Анисье, проведать надо напоследок, а то, может, не придется увидеться.

Она набросила кофточку, осторожно вышла из избы. Смерть сквозь сон что-то проговорила, а потом опять сладко засопела.

Когда баба Нюра вернулась домой, на кровати уж никого не было.

– Вот незадача, – всплеснула она руками, – Не дождалась, видимо, спешила куда-нибудь.