кажется, общую мысль Нана. – Увидел деваху, прирезал, да и всё. Они ж того, сумасшедшие, такие, как он. Ничего не разумеют, говорят; как в тумане все, когда убивают.

В тот вечер Элейн вновь наведалась в дом Торэмов. Она зашла с черного хода и, к своей радости, оказавшись в кухне, сразу увидела Полин. Поблагодарив ту за помощь с работой, спросила, кто из господ был дома. Полин выложила все, что знала – даже то, о чем Элейн не спрашивала:

– Хозяйка дома. Отдыхает у себя, но еще не ложилась. Мормэр был один раз, на следующий день, как ты ушла. Наверное, хотел убедиться, что тебя нет. Явился спозаранку, ушел быстро, довольный. Господин Оддин захаживает часто. Он еще в городе, хотя вроде и собирался уезжать. Отправлял письма, слал в Альбу гонца, а сегодня днем зашел и, как я поняла, сказал, что остается в Нортастере на время. Кажется, что-то было про то, что у него появилась работа здесь. А! Знаю еще, что он бывал уже несколько раз в полицейском участке, но это по службе, верно.

– А где живет Оддин, когда приезжает в Нортастер? – спросила Элейн.

– Да он особенно тут не задерживается никогда. До Альбы отсюда всего три часа пути, так что он обычно возвращается домой. Если уж совсем поздно засидится, может и тут переночевать. А вот так, чтобы на неделю оставаться, – такого на моей памяти не было.

Кухарка, которая молча слушала весь этот разговор, вдруг отложила нарезанные овощи и сухо сказала:

– В гостинице он останавливается, где еще-то.

– А в какой? – встрепенулась Элейн.

– Знать не знаю, – отрезала кухарка и снова занялась своим делом, будто и не слышала Полин и ее гостью.

Неужели придется узнавать у госпожи Торэм? Не удастся уйти незамеченной? Не то чтобы был смысл скрываться, но встречи хотелось избежать.

– А ведь хозяйка велела что-то ему отправить! – вспомнила Полин. – Роммену дала сверток, но он еще точно не бегал. Роммен! – закричала она, и вскоре в кухню влетел невысокий светловолосый паренек.

Элейн не просто выведала адрес Оддина, но и забрала у юноши сверток, чтобы лично доставить. Так у нее появился повод для беседы.

Оддин остановился в «Веренице», гостинице в десяти минутах ходьбы от дома, где проживала мать. Элейн быстро добралась до места, но была вынуждена просидеть почти два часа в трактире, потому что Оддин отсутствовал. Хозяин предложил оставить сверток и передать постояльцу, но Элейн так посмотрела на него, что тот сам отказался от этой идеи.

Элейн вообще заметила, что карнаби были во многом более чувствительными к ее суровому взгляду. Если в Лимесе к нему непременно нужно было добавить пару убедительных аргументов, то здесь, в Нортастере, достаточно было только выразительно посмотреть на собеседника. Он тушевался и искал повода скрыться с глаз.

Наконец Элейн увидела знакомую фигуру в синем мундире.

– Элейн! – воскликнул Оддин, едва узнав ее. – Мы виделись совсем недавно, а ты так изменилась. Не сразу понял, что это ты.

Он окинул взглядом ее темные волосы, а затем приветливо улыбнулся.

Элейн кивком головы позвала за собой. Села за столик у окна, передала сверток, но сразу пояснила, что явилась не из-за него.

– Прачку Ковина нашли в реке с какими-то рисунками на теле, – сообщила она. – Что тебе об этом известно?

Судя по тому, как переменились поза и лицо Оддина, знал он немало. Его брови сошлись на переносице, глаза теперь смотрели серьезно. Он выглядел одновременно собранно и закрыто. Приветливый парень уступил место полицейскому на службе.

Оддин подтвердил подозрения Элейн: в Нортастере объявился тот самый убийца, за которым он ездил в Кападонию.

– Зачем бы ему мотаться туда-сюда? – поинтересовалась Элейн. – Он уехал отсюда, потому что на него объявили охоту, так?

Оддин кивнул.

– Отправился в Кападонию, там затерялся, ты поехал следом, не нашел его, вернулся сюда, и спустя несколько дней он тоже оказался здесь? И снова совершил убийство?

Элейн, конечно, имела мало опыта в этих делах, но ситуация казалась странной. Ее собеседник устало потер лицо.

– У нас с этим типом долгие, так сказать, отношения… Я охочусь за ним уже больше года. Ему нравится играть со мной, это не первый раз, когда он проделывает что-то подобное.

– Хочешь сказать, он вернулся за тобой следом, нашел прачку твоего брата и убил ее, чтобы подразнить?

Оддин вздохнул.

– Все может быть.

Внутренности Элейн скрутились в тугой узел.

– Постой-ка, а то, что я с тобой приехала в дом твоей матери, а сейчас сижу здесь… не решит ли он убить и меня забавы ради?

Ее возмутила такая непредусмотрительность и даже беспечность.

– Он выбирает определенный тип жертв: светловолосая женщина двадцати пяти – тридцати лет с… – он бегло окинул ее взглядом, – с другой фигурой.

– Другой?

– Более… – ладонями он очертил в воздухе две прямые линии. – Любит очень худых.

– Для полицейского уж очень ты робкий, – заметила Элейн, сложив руки на груди. – Покрасней еще.

Он поджал губы, бросив на нее недовольный взгляд.

– Я за тебя волнуюсь. Девицы обычно падают в обморок, стоит мужчине сказать «бедра» или, благие небеса, «грудь».

– Я, конечно, была бы таким «трогательным цветочком», если бы твой брат не убил мою семью. А так я десять лет работаю прачкой и чего только не наслушалась.

– Спасибо, что не забываешь упомянуть об этом в каждом разговоре. Если что, у меня отличная память. И если тебе так хочется подробностей: этот убийца, которого мы зовем Художник, убивает светловолосых девушек с почти мальчишеской фигурой. Платье всегда разрезано, на теле, от шеи до паха, в основном на груди и животе острым лезвием оставлены рисунки – какие-то знаки, которые мы пока не распознали. – Видимо, заметив, как побледнела Элейн, Оддин прокашлялся. – Все, я и так сказал слишком много.

Она фыркнула и сделала вид, что рассказ ее ничуть не тронул.

– Хорошо, о, «нежная маргаритка», и так все понятно. А из Кападонии были новости о таких преступлениях?

Оддин покачал головой.

– Тогда откуда ты знаешь, что он скрылся там? Почему вообще поехал в Лимес?

– Вообще-то это служебная тайна…

Элейн одарила его своим самым саркастичным взглядом.

– …которую я из чувства вины, разумеется, открою, – язвительно добавил он. – Нам удалось найти в Альбе место, где скрывался Художник в последнее время. Он к тому моменту уже покинул укрытие, но в тайнике мы обнаружили карту Кападонии, а в мусоре – клочок пергамента с лимесским адресом. Выяснили, что он взял лошадь до Хапо-Ое, куда отправился и я. Там он действительно оставил лошадь, получил обратно залог. Дальнейшие действия оказались не ясны, но я предположил, что он проследовал в Лимес. Однако там