– Не совсем. Я не баннерет и тем более не барон. У меня нет своей дружины, как нет и титула. Я простой рыцарь. Зовут меня Гуго де Пейн. И единственное мое звание – шателен Пейна, но, уверен, что вы даже никогда и не слышали о таком незначительном замке, как мой. Что же касается командования этим отрядом рыцарей, то я всего лишь выполняю волю своего сюзерена. И над нашим лагерем развивается его знамя, – скромно поведал рыцарь.

– И кто же этот благородный сеньор, которому служат с такой преданностью? – с усмешкой произнес пленник.

– Его зовут Гуго де Блуа, граф Шампанский, – сказал де Пейн.

– Так вот оно что! Вы из дальних краев! Можно сказать, из самого сердца Франции. Теперь понятно, откуда нынче наш коварный сосед граф Жеводан получает помощь, – проговорил герцог. Гуго посмотрел на пленного удивленно, затем произнес:

– Нет, уверяю вас, мы вовсе не имеем к названному вами графу никакого отношения. И меньше всего мы намерены помогать ему в чем-либо. Потому что с недавних пор он наш лютый враг. Сегодня ночью несколько наших товарищей пали в бою с войском Жеводана по ту сторону болот.

– Но если вы не друзья этого изверга, то какого же черта понадобилось вашей вооруженной до зубов кавалерии в нашем захолустье? – спросил лесной герцог, сверкнув глазами. Де Пейн ответил:

– Мы следуем в Испанию на войну с неверными маврами. Много христианских земель утрачено после битвы при Залаке, и мы намереваемся помочь истекающему кровью христианскому королевству Арагон выстоять в неравной борьбе. Именно ради этой достойной цели нас вооружил и оснастил благороднейший граф Шампанский. После светлого праздника Пасхи, из славного города Труа, столицы Шампани, мы отправились в этот поход. Мы ехали на юг через Бургундию, прошли вдоль реки Роны, а от Вивье свернули на запад и на дороге наткнулись на дружину того самого графа Жеводана, о котором вы изволили упомянуть. Здесь же, на этой поляне, мы оказались вынужденно, спасаясь от преследования превосходящих сил графа. Мы были измотаны долгим переходом и ночным боем, расположились на отдых и никак не ожидали, что на нас коварно нападут еще и из лесу. Ведь вы намеревались перебить нас во сне. Не так ли?

Лесной герцог поднял глаза, и, пристально посмотрев на де Пейна, произнес голосом холодным и ровным, словно говорил он вовсе и не об убийстве людей:

– Вы воин, Гуго, и знаете не ху же меня, что нет лучших союзников, чем внезапность и сон противника.

– И все же есть еще правила рыцарской чести, я, например, не нападаю на спящих, – с горячностью возразил де Пейн – и осекся, тут же внутренне уличив во лжи самого себя. Разве не на спящих людей графа Жеводана скакал он в атаку с холма только сегодня ночью?

Герцог спокойно произнес:

– Поймите, мессир, у нас не было другого выхода. Мы подумали, что в нашу землю снова вторглись враги. Войну с ратями графа Жеводана мы ведем постоянно, а других вооруженных людей не бывает на этой нашей границе. Я был неподалеку от этого края леса, когда, еще на рассвете, мои разведчики заметили по ту сторону болот какое-то движение, а потом мне доложили, что через старую гать сюда переправляется целое войско. Что же мне было делать? С пограничным отрядом, оказавшимся под рукой, я поспешил навстречу. Уже два десятка лет в этих краях идет война, и с той стороны болот приходят только враги. Приходят, чтобы покорить мой народ. Но пока мы даем отпор, как вы заметили.

– Заметили. По вашей милости, герцог, один из наших убит, еще трое стонут от ран в шатре, – мрачно произнес де Пейн.

– Ну, это совсем мало по сравнению с моими потерями. Признаю, трудно пришлось нашей пехоте, против вашей тяжелой конницы она ничего не могла сделать на открытом месте. Я, конечно, допустил ошибку, напав на ваш лагерь. Нужно было просто дождаться, когда вы сами войдете в лес и станете легкой добычей для нас. Согласитесь, в густом лесу конница бесполезна. Но я опасался, что за вами через гать могут прийти и другие отряды, потому и поспешил перекрыть этот путь, атаковав вас, – поведал пленный.

– Да, но, к счастью для нас, атака не принесла вам успеха. Ваши люди позорно бежали, бросив погибших и своего командира, – сказал Гуго. Лесной герцог холодно взглянул на него и надменно, тоном истинного властителя, произнес:

– Это не так, мессир. Просто мои люди отошли к лесу и затаились, ожидая темноты. И можете быть уверены, ночью они выйдут из лесу вместе с подошедшими подкреплениями, чтобы отомстить. Давно уже лес укрывает нас, жалкие остатки великого когда-то народа готов. Укрывает от бед большого мира, где нам нет места, откуда нас изгнали. Прошли уже века с тех пор, как под натиском врагов мы потеряли все свои земли, отвоеванные когда-то нашими прадедами у римлян, и большая часть нашего народа погибла или рассеялась. А враги продолжали теснить и теснить и никого не жалели из нашего племени. Они ненавидели нас, словно неверных нечестивцев, хотя мы такие же христиане, как и они, и точно так же молимся Иисусу Христу, только наша древняя церковь называется арианской[27], а не католической. И из-за этого различия в названиях братья-христиане нещадно убивают наших людей. Многие годы католики охотились на нас и истребляли всех: мужчин и женщин, стариков и детей. Настал страшный момент, когда у нас иссякли уже силы для открытой битвы, и тогда оставшиеся в живых наши предки укрылись в этом самом лесу, на последнем клочке земли, оставшемся от нашего древнего королевства. И этот старинный лес, который тянется отсюда до предместий Нима и Монпелье на юге, до Роны на востоке и почти до самых Севенских гор на севере, – все, что у нас осталось. И за века мы подружились с этим лесом. Он дал нам и пищу, и кров, и убежище. Все жители окрестных земель знают, что к этому лесу лучше не приближаться. Страшные сказки об этом лесе рассказывают они своим детям. Ни один охотник даже в самое голодное время не пойдет сюда на охоту, и ни один дровосек не посмеет рубить деревья в нашем лесу. Любой из них знает, что живым он отсюда не выйдет. Посмотрите на эту чащу. С виду просто деревья, а на деле – скрытая от глаз твердыня. На каждом шагу расставлены ловушки. Повсюду волчьи ямы, хитрые капканы и острые колья. На высоких стволах, словно на башнях, сидят меткие стрелки, а за деревьями и в густых кустах, как за крепостными стенами, таятся пикейщики. И поверьте, если вы туда сунетесь, никто из вас не выйдет обратно, как не вышли обратно из нашего леса три сотни людей графа Жеводана в прошлом году.

– Да, этот лес вовсе не выглядит гостеприимным. Но мы в него и не «сунемся», как вы изволили выразиться. Вы сами поведете нас через ваш лес, – сказал де Пейн.

– С чего вы взяли? – По выражению лица герцога было заметно, что слова шампанского рыцаря удивили его. Но Гуго де Пейн продолжал:

– Во-первых, мы такие же враги графа Жеводана, как и вы, монсеньор, если я вас правильно понял, а во-вторых, не забывайте, что вы мой пленник. Но я от вас не требую ни выкупа, ни чего-то иного. Единственное условие вашей свободы и свободы ваших людей, которых мы захватили в честном бою, – проведите нас через свой лес. И мы спокойно уйдем дальше на запад. Мы не держим на вас зла за эту атаку. Мы понимаем, что явились на вашу землю без предупреждения, непрошеными гостями, с оружием и были ошибочно приняты вами за других, за ваших врагов, за ратников графа Жеводана. Но на самом деле мы пришли сюда с миром. Повторяю, мы всего лишь проезжие, следующие в королевство Арагон, на войну с неверными.