— А тебе надо ехать в Москву, — вдруг сказала ей мать.

«В Москву? Почему в Москву? — задумалась Алиса. — Что я там буду делать?» Это так все грезили да стонали чеховские три сестры: в Москву, в Москву! И кажется, так туда и не поехали. Алиса читала редко и невнимательно. Ее интересы лежали совсем в другой области, весьма далекой от литературы. В последнее время она почти ничего не читала, бросила. Да и теперь не принято читать. А вообще Алиса просто дурью маялась, по верному определению Любы.

Ради прикола и от скуки Алиса позвонила в газету партии РНЕ, то бишь печально знаменитого Баркашова, и изъявила желание посотрудничать. А ее по телефону сразу спросили:

— А вы славянка?

Алиса честно ответила:

— У меня мама русская, но отец, правда, татарин.

— Нет, извините, нет, — сразу посуровел голос в трубке. — У нас положено брать только русских, украинцев и белорусов. С примесью неславянской крови, по матери или по отцу — нет, не возьмем.

Так что политика сразу не задалась. Ну и фиг с ней… На кой она Алисе?

Позже, узнав о ее странном звонке, сделанном по молодости, Михаил удивился:

— Тебе бы лучше было пристать к СПС. Все-таки демократы.

— Все-таки… — насмешливо пропела Алиса.

Демократы для олигархов, подумала Алиса, но разумно промолчала. А за кого она собралась выходить замуж?..

Вечером после спора с отцом Алиса пришла к матери на кухню.

— А что это ты заговорила сегодня о Москве?

Мать отложила в сторону нож, которым чистила картошку, и заглянула дочери в ясные глаза:

— Поедешь к моей двоюродной сестре, Катерине. Будешь у нее жить. Катька у нас счастливая… — И мать вздохнула с легкой завистью.

— А чем она счастливая? — заинтересовалась Алиса. — Денег много?

Мать снова вздохнула:

— Что ты все про деньги да про деньги… Заладила… Чем счастливая — там поймешь. У Катерины и дочка есть, твоя ровесница, ну, чуть постарше. Твоя троюродная сестра Лизонька. Надеюсь, подружитесь. Они помогут.

Алиса изумилась. Интересно, почему мать никогда даже не заикалась раньше про эту Катерину?.. И оказывается, у матери уже выработан четкий план жизнеустройства младшей дочери.

— А чем они мне помогут?

— Да всем, — пожала плечами мать, вновь принимаясь за картошку. — Катерина и ее муж официантами работают, деньги большие заколачивают. А Лизавета стюардесса. На международных рейсах. Отец их терпеть не может. Потому я и переписывалась с Катей всегда до востребования. Экзамены сдашь выпускные — и поезжай. Они встретят.

Алиса молчала. Она не знала, как реагировать на эту совершенно неожиданную новость. Но как-то на нее надо было реагировать…

И она вытащила из книжного шкафа собрание сочинений Вальтера Скотта и помчалась с ним в букинистический. А на полученные деньги купила себе довольно приличное платье.

Отец, узнав об этом, снова возмутился:

— Зачем ты взяла книги? Кто тебе разрешил?

— Как будто их кто-нибудь читал! Ты вообще никогда книгу не открываешь! — парировала Алиса. — И что им без толку стоять на полке для декорации? Лучше продать!

Ей очень надоело без конца пререкаться с отцом, спорить, оправдываться за что-то… За что? За то, чего не делала? За то, что появилась на свет непохожей на всю его татарскую низкорослую, плотную, темноглазую родню? Нет, так дальше продолжаться не может! И, едва сдав выпускные, Алиса побросала в сумку все свои немногочисленные документы и тряпки и попросила мать купить билет на поезд до Москвы.

Все… Она уезжала…

Люба на прощание даже всплакнула. Она была доброй, но какой-то несозревшей, еще неустоявшейся. Мать сидела с сухими глазами и смотрела в стену. Отец мрачно бродил из угла в угол — чувствовал, что во всем происходящем есть его вина, и немалая.

— Я буду писать, — сказала Алиса и встала. Пора было отправляться на вокзал. — Вот устроюсь и сразу напишу… И звонить буду. А следующим летом приеду.

Но приехала она в родную Казань не скоро.

Семья Климовых — тетя Катя и ее муж дядя Шура — встретила Алису как родную. Она сначала растерялась, попав в шумную, оголтелую, — какую-то полубезумную столицу, где никогда прежде не бывала, но моментально здесь освоилась. «А чем я хуже их, всех этих людей, снующих вокруг? — подумала вдруг Алиса. — Да ничем!» И эта простая мысль очень помогла ей прийти в себя и перестать шарахаться в ужасе на улицах от вереницы машин, а в метро замирать от страха перед эскалатором. Она сразу и вовремя цепко взяла себя в руки и выжила. И привыкла к новой жизни так быстро, что тетка с дядькой сильно удивились.

— Смотри, как Лисонька легко у нас прижилась! — с гордостью за двоюродную племянницу сказала мужу тетя Катя. — Словно здесь родилась и выросла. Надо бы ее к делу пристроить. Может, к нам?..

Они оба работали на Новом Арбате в ресторане. Но почему-то Алиса отнеслась к идее ресторана не очень благосклонно. Как-то засомневалась, замялась, стала подыскивать нужные слова для вежливого отказа…

— Да ты не сомневайся — там тебе видных женихов найдется ворох! — моментально поняла ее нерешительность тетя Катя. — Посватаем! Довольна будешь!

— Погоди, Катерина, — сказал глава семьи, — может, она чего другого ищет… Ты скажи, девонька, чего тебе надо.

— Да я сама не знаю, — призналась Алиса. — Чего-нибудь эдакого… Сплошной непоймешник… А где Лиза?

Ей хотелось увидеть троюродную сестру и подружиться с ней.

— Лизавета у нас все больше в небе живет, — горделиво доложила тетя Катя. — Ну, сейчас-то она в отпуске. На Гавайях. Со своим хахалем Витюшкой. Скоро прибудет. Ладно, подождем. Глядишь, с ней вместе для тебя что-нибудь и придумаем подходящее.

Климовы прожили всю жизнь в любви да в согласии.

— Ну что бы я делал без тебя, Катька? Вот если бы тебя не нашел… Мне без тебя жизнь сделалась бы не в жизнь! Спился бы… Одна ты такая… — нередко откровенничал Шура, немного выпив к вечеру и глядя на жену влюбленными, как в молодости, глазами.

Катерина довольно улыбалась.

Услышав это впервые, Алиса сразу вспомнила слова матери. Счастливая Катерина… Так вот она почему счастливая…

Единственная дочь Климовых Лиза по-хорошему завидовала родителям. Она сама никак не могла найти свою любовь и определиться с выбором, хотя годы уже требовали этого. Но Лиза все металась между лощеным и капризным командиром экипажа Виктором, штурманом другого самолета Алексеем и Георгием, метрдотелем в ресторане, где трудились ее родители. Вся эта троица, по-своему преданная Лизавете и уже сделавшая ей по два раза предложения горячих рук и пылающих любовью сердец, упорно добивалась от нее согласия и без особого терпения ждала ее решения.