Я ждал, сидя на кровати — такие трясутся, если сунуть монету. Покрывало было усеяно следами от сигарет.

Мэр тяжело вздохнул:

— Перейду прямо к делу. На тебя поступила жалоба. Мне казалось, я приказал тебе не приближаться к этой женщине. Я думал, мы договорились.

— Лейкок. Он вам звонил?

Мэр отошел от окна, и его лицо материализовалось.

— Речь не о нем. А о тебе. — Он сел на стул у столика и провел рукой по волосам.

Я ничего не сказал.

— Я свою часть сделки выполнил. Заставил шефа заняться этим звонком. Он его проследил. Кэндол разговаривала со своей сестрой. Она тяжело переживает смерть ребенка. Вот о чем эти звонки, о ее вине. Она боится вернуться домой, вновь посмотреть в лицо всему этому. Люди часто поступают так, прячутся от других, прячутся от самих себя. Это психологическое проявление горя, ощущения вины. Часть процесса.

Я помалкивал. Я полагал, что мэр накинется на меня, но он заговорил о себе:

— Я старался, как мог, помогать здесь всем, едва началась эта заварушка, и куда бы я ни кидался, на меня клали. Служба обществу — неблагодарный труд. Люди все время только и ждут, как бы тебя подковырнуть.

Мэр посмотрел на меня.

— Знаешь, что устроил мне Эрл Джонсон? Является на стоянку и с ходу выбирает лучшую машину. Хочет ее испробовать. А потом говорит мне, что с деньгами у него туго. И просит меня пойти ему навстречу. Сует мне грош и уезжает в новой машине. А мне остается только проглотить этот убыток. Видишь, с чем я сталкиваюсь? Оказываю кому-то любезность, и вот как со мной обходятся!

Музыка загремела — кто-то открыл дверь дальше по коридору. Вечеринка была в полном разгаре. Дверь захлопнулась, и стены моего номера завибрировали.

Мэр повысил голос:

— Дерьмо! Представляю, как нас всех заберут за нарушение общественного порядка. Они нам это устроят, как пить дать. Я хочу убраться к черту из этого черномазого городишки. — Мэр повернулся, чтобы уйти.

Я сказал:

— Погодите.

— Что-о?

— Кайл виделся с этой женщиной.

— То есть как это — виделся?

— Когда я ночью следил за ее домом, туда подъехала машина, та самая, в которой я видел вас с Кайлом и Эрлом, когда они ее опробовали.

Мэр оцепенел.

— Никогда не поверю.

— Я думаю, может, все знают, что натворил Кайл. Лейкок сказал мне, что ребята приходят к этому дому по ночам. По его словам, в школе ходят слухи, будто Кэндол — привидение, что она умерла в ту же ночь, когда ее дочку убили, но вернулась наложить проклятие на улицу, вернулась искать свое дитя.

Мэр ничего не сказал. И я продолжал:

— Я говорил Кайлу, что он, когда станет знаменитым, сможет спасти свою душу, анонимно поддерживая деньгами женщин вроде Кэндол. Может, он уже старается спасти свою душу…

Мэр, казалось, не осознавал моего присутствия.

Я ждал в тишине, оглашаемой только глухими ритмами музыки внизу.

Мэр опустил голову. Он так ничего и не сказал, а затем вышел за дверь, впустив волну холодного воздуха заполнить оставленный им вакуум.

В винном магазине напротив мотеля я купил бутылку «Краун ройал» в положенном мешочке из голубого бархата с золочеными шнурками. Для полного забвения не хватило пары глотков.

На следующий день было мучительно даже просто посмотреть в окно. Мотель был пуст. Время приближалось к двум часам дня. Я пропустил игру.

В регистратуре белая толстуха поставила мне в счет будущую ночь. Она смотрела «Я люблю Люси» по маленькому телевизору. Люси фасовала шоколадные конфеты в коробки на конвейере, проверяя каждую на брак, откладывала бракованные — но не успевала за конвейером. Он двигался все быстрее, и Люси совала конфеты в рот, за ворот блузки, а звуковая дорожка с записью смеха набирала громкости. Толстуха улыбалась, будто это было смешно, будто над отчаянием такого рода стоит посмеяться.

А где-то за стенами мотеля в режущем холоде ясного субботнего дня Кайл Джонсон каким-то образом уже поднялся из ада к следующей невероятной победе, и в эту минуту я почувствовал, что все с ним случившееся, возможно, было именно тем, в чем он нуждался с самого начала, чтобы подстегнуть его, толкнуть к обретению славы.

Оглядываешься на историю и видишь, что люди совершали великие подвиги в наихудших обстоятельствах, борясь с собственными демонами. Так не был ли это еще один такой случай?

Я следовал за задними фонарями пикапа до съезда в наш город. Поникший флаг трепетал на будке сборщика дорожной пошлины, приветствуя победу Кайла Джонсона. Тип в будке выглядел исповедником, выслушивающим грешников посреди неведомой пустыни.

Снегоочиститель навалил снежный вал поперек моего въезда, и мне пришлось достать лопату и проложить себе путь. Холод поймал меня в силки. Я ощущал его в глубине моих легких. Кончив копать, я проверил почтовый ящик, извлек кассеты обогащения и положил их на стол в прихожей.

Макс отчаянно лаял в подвале. Он провел там двое суток. Я выпустил его, он заскулил, задрал ногу и описал меня. Я ощутил теплоту на колене, и в воздухе разлился аммиачный запах. Макс зарысил в кухню, потом обернулся и вызывающе посмотрел на меня.

Зазвонил телефон. Это был мэр. Он сказал:

— Ты получаешь неделю оплаченного отпуска за счет города, начиная с этого дня.

— За что?

— За отпуск, которого ты не брал, за сверхурочные дежурства.

Он повесил трубку, не дав мне даже объяснить, почему я пропустил матч. Я все еще не знал, получил ли я порицание или поощрение.

Снаружи Макс бродил по заднему саду, ловил запахи, метил то и это, задирал хвост, и в холодном воздухе поднимался пар, вновь заявлявший его права на эту территорию.

Я вскрыл банку куриного супа с клецками, нарезал сыра и вскипятил чайник, и все это — медленно. А после перемыл посуду и убрал ее.

Тридцать минут моей жизни протикали в прошлое.

Я включил телевизор и смотрел, как бутуз Мики получает миску с мюсли от своего старшего брата и его друзей. Он выглядел ровесником Эдди. Голова Мики едва доставала до края стола. Чтобы есть мюсли, ему пришлось влезть на стул. На его лице была знакомая мне детская улыбка. Телевизор — эмоциональный фугас. Я его выключил.

Потом позвонил в справочную и получил бесплатный номер туристического агентства. Я хотел узнать о круизах, про которые читала Лойс, нет ли горящих путевок со скидками, но таких не оказалось.

Я сказал сотруднику агентства:

— Я готов отправиться немедленно, вылететь из Чикаго и быть на месте завтра утром. Теплоход отплывает, и он отплывает без моих денег! И это бизнес? Соедините меня с вашим начальником.