Дом опять накренился, и пол стал уходить из-под ног. И в самом деле, качает как на корабле. Ловиса пробовала каждый шаг – кто знает, весь ли пол цел? Или где-то под водой невидимая дыра, провал, – стоит оступиться, и конец. Засосет в одну из бесчисленных воронок.

Она вцепилась в кухонный шкаф. Стакан сполз с полки и разбился о гранитную столешницу. Тарелки, чашки – все вперемешку, частью тоже разбиты. Другая полка – сковороды, чугунная утятница, кастрюли. Все новенькое, будто только что из магазина. Открыла еще одну дверцу. Там обнаружились консервы – сосиски в рассоле и початый пакет хрустящих хлебцев. И как по заказу – банка легкого пива. Сунула все это под куртку, выдвинула ящик, нашла открывашку, тоже положила в карман и начала осматривать шкафчики и ящички. Шкаф для уборки – веник и совок, сложенные в стопку пластмассовые ведра. Рядом книжная полка, чтение на лето. Сара Линдман, Гуннар Вестин, мрачный, чуть не библейский дневник Ларса Нурена. А с нижней, уже залитой водой полки всплыла “Популярная музыка из Виттулы”. Рядом с книжной полкой гардероб. Дверь открылась с трудом. Аккуратно развешанные на плечиках куртки, свитера.

На крюке дождевики. Висят высоко, еще сухие. А вот декоративные деревянные башмаки, стоявшие внизу, уже плавают. На другом крюке аккуратно свернутый олений аркан. Не лассо, как его называют туристы, а именно аркан, sjuohpan… Шухпан, чудесное слово. Так и просится на язык. И петля из твердого пластика – это уже новодел. Саамы до сих пор предпочитают традиционные петли из оленьего рога. Рядом с арканом плетеный стальной трос. Тонкий и прочный. Наверное, буксировочный. У них наверняка есть катер, осенью отвозят его в ангар. А может, держат пса во дворе, на привязи. Трос на вид довольно длинный, метров тридцать, не меньше.

А если накинуть трос на дерево? Может, удастся остановить дрейфующий в никуда дом?

Посмотрела в окно – нет, ничего не получится. До берега слишком далеко.

Ловиса двинулась вдоль стены, все время ища глазами, за что бы зацепиться, если вдруг пол уйдет из-под ног. Кухонные стулья плавают вверх ножками, будто стадо оленей ни с того ни с сего решило переправиться через неожиданно появившуюся водную преграду. В потолке зияет дыра от провалившегося дымохода. Черная блестящая труба одиноко торчит из воды – похоже на затонувший пароход. Ловису не покидало навязчивое ощущение: надо спешить. Сколько еще может продержаться этот пусть и надежный, но все же не предназначенный для речных прогулок дом? Стены тревожно стонут и покряхтывают… нет. Долго не продержится.

Ноги онемели, потеряли чувствительность. Вернулась к гардеробу и решительно сняла с крюка стальной трос. Взяла грабли, перевернула – все-таки какая-никакая, а опора. И можно потыкать в пол, прежде чем сделаешь следующий шаг. Зажмурилась, передохнула, с бьющимся сердцем покинула спасительную стену и двинулась к середине комнаты, все время проверяя брод. Глухие удары – бум, бум.

Внезапно звук изменился – не такой глухой. Ловиса, морщась от отвращения и холода, сунула руку в мутную воду. Камин. Опрокинутый железный камин. Взялась поудобнее за скользкий металл и поволокла камин к входной двери. Тяжеленный – сорок-пятьдесят килограммов, никак не меньше, к тому же невыносимо болят израненные, да еще обожженные кабелем ладони. Но под водой тащить все же легче.

Затянула вокруг камина петлю, другой конец закрепила на толстой стойке встроенного шкафа – должна выдержать.

Дверь, само собой, заперта. Топор… вот же он, висит на стене как украшение. Вернулась, яростным усилием воли преодолевая сопротивление ледяной воды, сняла со стены топор. Потребовалось не меньше десяти ударов, прежде чем удалось раскрошить раму и выломать замок.

Но даже без замка открыть дверь оказалось непросто – почти до половины под водой. Река хлынула в дом. От неожиданности она схватилась за раму и выронила топор. Зажмурилась. Передохнула, напряглась и из последних сил столкнула камин в реку. Железный ящик тяжело перевалил через порог и исчез.

Трос внезапно натянулся. Дом с гитарным звоном дернулся и накренился. Ловиса поскользнулась и упала в воду, с ужасом наблюдая, как крен усиливается. Чуть не сорок пять градусов… сейчас перевернется.

Нет, не перевернулся. Задержался и пошел в обратную сторону. Она обеими руками вцепилась в раму, ноги уперла в порог – иначе смоет.

Мощный глухой удар. Мель? Она вскочила.

Вода уже достигла талии, но, кажется, больше не прибывала. И дом перестал раскачиваться. Почти перестал. Она пробралась в спальню – там она видела двухъярусную кровать. Верхняя лежанка, к счастью, сухая.

Никак не удается унять дрожь. Стуча зубами, намотала на себя одеяло и свернулась в клубок.

Снаружи слышался новый звук, мирное равномерное журчание. Что это значит? А вот что: дом уже не дрейфует по воле волн. Стоит на камине-якоре, и река обтекает его, как обтекала бы любое препятствие – чудом устоявшее дерево или валун.

Ловиса дрожащими руками открыла банку с сосисками. Скользкие, холодные, с прилипшими комками жира. Но до чего же вкусно! И пиво, и сухой ломкий хлеб…

Это для ребенка. Каждый глоток, каждый пережеванный кусочек для тебя, мой любимый.

Мое сокровище.

По подбородку девчонки стекала кровь. Это, конечно, его вина – пришлось мазнуть тыльной стороной ладони по губам, чтоб не орала. Терпеть не мог, когда ему мешают. Невозможно сосредоточиться. И помогло – сразу затихла и больше не сопротивлялась. Понятное дело – и у нее засвербило между ног, как и у всех баб. Без исключения. Поначалу кобенятся, а тебе-то уж ясно, что к чему, вон соки потекли, как из перезрелой груши. И никакая она, упаси господи, не целка. Просто следует инструкции. Перепихнуться – это с удовольствием, но по правилам. Поныть для начала, набить себе цену. Вообще-то не он, а она должна быть благодарна. Его двадцатисантиметровый огурец небось до позвоночника достает. И не надо никаких игрушек – дескать, когда встретимся или там а не обменяться ли телефонами. Чем обмениваться? Его-то телефон лежит на дне. По ее милости, между прочим.

– Теперь мы в расчете, – спокойно сказал Барни, застегивая штаны.

Точнее, постарался, чтобы вышло спокойно. Конечно, злость еще не прошла, но пора бы подвести черту. Положим, у нее тоже был нелегкий день. Стресс там и все такое, лучшая подруга вот-вот концы отдаст… у девок тоже свои гормоны. Как бы там ни было, дело сделано.

Сидит, поджала колени к подбородку. Смотрит искоса – недовольна, что ли? Может, хочет повторить?

– Ты эти… как их… мини-пили лопаешь?

Никакой реакции. Барни улыбнулся – ладно, мол, что было, то прошло. Заключили мир.

– Даже если нет, нечего бояться. Ружье не заряжено. Холостой выстрел.

Он выждал – пусть погадает, что и как. В каком это смысле – не заряжено?

Молчит.

– Говорю же – не заряжено. Мне в Умео сделали. Вкололи обезболивающее и что-то там перевязали, хрен их разберет. В общем, дети от меня не рождаются. Да я их и не хочу.