главное достижение жизни — засунуть собственное табло в экран. А вот Кэролайн Лик была человеком другого времени и иных понятий, для неё возможность разрушить чужую жизнь являлась вопросом экзистенциальным, своего рода испытанием гордыни.

Пауза, взятая женщиной, продлилась почти 4 месяца. В первых числах августа 1895 г. она написала письмо преподобному Гибсону и попросила его явиться к ней домой для обсуждения весьма щепетильного дела. Также она просила пастора явиться не в одиночку, а в сопровождении секретаря, дабы беседа проходила при свидетеле. Когда Гибсон и его секретарь Линч явились в дом Кэролайн, та рассказала им о том, чему стала свидетелем 3 апреля, и спросила совета, как ей лучше поступить, сообщать ли об увиденном полиции? Гибсон ответил без колебаний — полицию проинформировать необходимо.

Когда лейтенант Лиз, начальник службы детективов, узнал о появлении такого необычного свидетеля, как Кэролайн Лик, то лично отправился к ней домой, чтобы познакомиться и составить представление о достоверности её рассказа. Лейтенант остался впечатлён дотошностью и внутренней логичностью показаний Лик, в принципе, придраться в её словах было не к чему. Идеальный свидетель!

Тем примечательнее реакция Теодора Дюранта на заявление миссис Лик. 17 августа лейтенант Лиз сообщил газетчикам о появлении в распоряжении обвинения важного свидетеля и вкратце передал содержание показаний Кэролайн. Журналисты, разумеется, бросились к Дюранту, дабы выслушать его комментарий на это. Хотя студент старательно играл роль джентльмена, сдержанного и аккуратного в выражениях, на этот раз он вышел из образа и позволил себе сарказм, совершенно недопустимый в его положении. Заявив газетчикам, что он в курсе содержания показаний миссис Лик, которая известна тем, что постоянно путает даты, Дюрант добавил не без издёвки: «Всякий, кто может ошибочно принять Бланш Ламонт за Люсиль Тёрнер может точно также перепутать со мной почти всякого» (дословно на языке оригинала: «Anybody who could mistake Blanche Lamont for Lucille Turner would be liable to mistake almost anybody else for me.») Эх, зря Теодор ёрничал по поводу показаний пожилой свидетельницы, очень зря!

Ему имело бы смысл высказаться уклончивее, трагичнее, посетовать на то, что ошибки свидетелей собирают над его головой тучи, ему очень горько оттого, что вокруг его имени нагромождается такой вал ошибок — что-то такое: трогательное, минорное, вызывающее сочувствие… С психологической точки зрения это был бы разумный и довольно тонкий ход. Но высмеивать свидетеля, намекая на его плохое зрение и память — это очень неумно. В конце концов, оценивать ум и память Кэролайн Лик предстояло не ему, обвиняемому Дюранту, а членам жюри присяжных, так что язычок следовало бы укоротить! Но не сдержался, уж очень хотелось уязвить миссис Лик.

Развивая мысль далее, Дюрант пустился в разъяснения, сообщив журналистам, что Тёрнер и Ламонт мало похожи внешне: Тёрнер выше ростом, более развита телесно, а Ламонт — очень худа. А под конец своего монолога, дабы поставить точку, Дюрант добавил, что Ламонт, вообще-то, была в новом платье, в котором её никто ранее не видел, так как, спрашивается, Кэролайн Лик могла её опознать?!

В общем, в точности «по Высоцкому» — разошёлся, так и сыпет… Теодор посмеялся над тем, что пожилая женщина якобы перепутала мисс Тёрнер и мисс Ламонт, но ведь на самом деле она их не путала — и это важно! — она первоначально приняла одну за другую, но когда парочка подошла ближе, поняла, что ошиблась и никаких сомнений в том, кого видит, не испытывала.

В этом месте следует сказать кое о чём ещё. Если Кэролайн Лик всё же в «Википедии» упоминается, то другой свидетель — нет, хотя информация, им сообщенная, оказалась очень ценной для обвинения и во время судебного процесса с этим человеком оказался связан весьма любопытный эпизод, о котором в своём месте будет сказано особо.

Речь идёт о владельце ломбарда Адольфе Оппенгейме (Adolph Oppenheim). Этот человек, увидев в газетах портреты арестованного Теодора Дюранта, сам явился к лейтенанту Лизу и рассказал интересную историю. По его словам, в начале апреля в его ломбард явился молодой мужчина, который, как ему кажется, очень похож на Дюранта. Визитёр принёс кольцо с бриллиантом и сделал попытку его заложить. Но Оппенгейма смутило поведение посетителя, который мало походил на обычных завсегдатаев таких мест. В ломбарды обычно обращаются люди, побитые жизнью, нуждающиеся в деньгах, с невысоким уровнем образования, а тут… В общем, что-то было с этим человеком не в порядке, перстень явно ему не принадлежал, а уж являлся ли этот человек вором или сутенёром — то выяснять не дело Оппенгейма. В общем, ювелир решил не связываться с посетителем, но недоверие прямо не высказал, а замаскировал отказ тем, что назначил за кольцо очень низкую цену. Ну совсем несуразную…

Клиент помялся, помялся… видно было, что он очень хотел от кольца избавиться, но отдать украшение за бесценок не пожелал. В конце концов он ушёл, но Оппенгейм заверил лейтенанта Лиза в том, что прекрасно запомнил не только подозрительного посетителя, но и принесенное им кольцо. Оно было довольно необычным, Оппенгейм заявил, что никогда не видел такого кольца прежде, и описал его на удивление точно. В своём месте нам ещё представится возможность убедиться в том, что память у ювелира действительно была неординарной.

Что сделал лейтенант Лиз, услышав такую интригующую историю, догадаться несложно. Он устроил опознание свидетелем как сидевшего под замком Дюранта, так и кольца, точнее, колец, присланных в дом Ноблов по почте 4 апреля. И — бинго! — Оппенгейм опознал как одно из колец, так и арестанта.

В свете заявления Оппенгейма картина событий 3 апреля получалась интересной. Днём Дюрант встречается с Блант Ламонш на остановке трамвая, они едут с пересадкой двумя маршрутами довольно долго, затем идут пешком от остановки, по-видимому, очень увлеченные беседой, заходят в церковь, там Теодор пытается соблазнить девушку, получает отпор и убивает её. Умышленно происходит убийство или нет даже и не очень-то важно, важно то, что преступник делает далее. Он раздевает труп и прячет обнаженное тело, рассчитывая на то, отсутствие одежды ускорит разложение плоти. Получив в своё распоряжение украшения жертвы, преступник решает подзаработать и отправляется в ломбард, однако встреча с осторожным Оппенгеймом убеждает его в том, что заработать на украшениях будет не так просто, как казалось поначалу. Можно получить за дорогие украшения какие-то нелепые 2–3$ — или условные 12–13$, неважно! — в любом случае это будет не та сумма,