В общем, я сказала Анжелке, что очень рада за них с Павликом, и вернула разговор к Шаманаеву.

– Так что там дальше с женой Алекса было?

– Все очень банально. Алексей Ильич как-то застукал свою жену с Горынычем.

– И выгнал Воронцова?

– Нет, тот сам ушел. Прямо как сейчас… Только крику почти не было. Они побубнили немного в кабинете Шаманаева – представляешь, даже слов не разобрать было, – и Егор исчез. Мы даже не сразу поняли, что он больше никогда не выйдет на работу.

– А Шаманаиха?

– Вот про нее ничего не знаю. Как ты понимаешь, босс нам об этом не докладывал. С тех пор обсуждение его личной жизни под строжайшим запретом, а сама жизнь вне фирмы покрыта мраком, как я тебе уже говорила. Но то, что у него на личном фронте по-прежнему полное безобразие, – в этом нет никаких сомнений. Они с женой вроде бы развелись, но она его, похоже, регулярно чем-то достает.

– Ну… он же красивый мужчина.

– Не в моем вкусе, – равнодушно ответила секретарша, которая уже ни о ком, кроме Павла Дроздецкого, думать не могла.

– А Ирма? – спросила я.

– Да что Шаманаеву Ирма? Все знают, что у них что-то вроде служебного романа, но босс не спешит его обнародовать. Знаешь, по-моему, он Елошвили стесняется. Немолодая, да еще грузинка, да с проблемами… Только он лучше не найдет!

– Почему? – обиделась за Лешку я.

– Конечно, он красавец, ты права, и с этим не поспоришь. Но я тебе уже говорила, что он страшно нудный, а иногда и деспотичный. Вот как сейчас. Я, знаешь ли, и жену его не слишком осуждаю. Да от такого, как он, на кого хочешь броситься можно! Ты видела, как у него в кабинете все на столе разложено по стопочкам да коробочкам? Да еще надо, чтобы каждая стопочка лежала параллельно обрезу крышки стола и параллельно другим стопочкам! И не дай бог что-нибудь сдвинуть с места! И не дай бог стикеры положить не туда, где он привык их брать! Представляешь, он же и дома, наверное, такой: чтобы все было строго параллельно, перпендикулярно, во столько-то минут и, желательно, во столько-то секунд. Любая нормальная женщина сойдет с ума за два дня!

Я сразу вспомнила, что Лешка, подходя к чьему-либо рабочему месту, во время делового разговора действительно всегда машинально складывает в ровные стопочки бумаги, справочники и компьютерные дискеты с дисками (дискеты – в одну кучку, диски – в другую) и выкладывает параллельно другу другу ручки, карандаши, линейки и прочую канцелярскую мелочь. Я представила его у себя в квартире, где в полном отсутствии какой-либо параллельности и перпендикулярности навалены книги, журналы, косметика и нижнее белье, и окончательно поняла, что для Шаманаева не предназначена. Михайлушкин с его носками был тут же реабилитирован. Лучше грязные носки под холодильником, чем параллельно-перпендикулярное жилище!

– А Горыныч – страшно обаятельный, – продолжала Анжелка. – Слушай, Надь, а неужели он тебе совсем-совсем не нравится?

Проигнорировав ее вопрос, я демонстративно посмотрела часы:

– Все, Анжелка! Нас сейчас тоже выгонят из «Шамаила» – мы тут уже около часа лясы точим. Айда на рабочие места!

Несколько дней в фирме было очень тоскливо. Иногда до нас пытались достучаться брошенные заказчики из комбината «Вкуснодар», но мы искусно гасили все попытки с нами переговорить. Чего-чего, а запутывать компьютерные пути-дороги – это мы умели. Но на следующей неделе после ухода Горыныча случилось нечто, что опять очень круто взбудоражило наш маленький коллектив.

Часов в двенадцать одного из тоскливых дней мы пили кофе вместе с боссом, который давал очередные указания, одновременно пытаясь нас взбодрить. Получалось у него плохо, потому что, похоже, он все-таки не чувствовал себя правым, а во-вторых, все в фирме скучали по весельчаку Горынычу, и Шаманаеву было его не заменить. Мы как раз уже собирались расходиться к своим компьютерам, когда в комнату ворвалась очень красивая женщина лет тридцати, а за ней – Анжелка с вылезшими из орбит глазами, по причине чего даже без очков.

– Я ее не пускала, Алексей Ильич, честное слово! – прокричала секретарша. – Она сама!

– Разумеется, я сама! Я все всегда делаю сама! – ослепительно улыбнулась женщина, а бедный Шаман совершенно спал с лица. Не надо было иметь семь пядей во лбу, чтобы догадаться, что красавица является его женой, то ли бывшей, то ли до сих пор настоящей.

– Что тебе нужно, Лида? – буркнул Лешка.

– И у тебя еще хватает наглости спрашивать, что мне надо? Зачем ты «кинул» мой комбинат? Мало того, что не доделал работу, которую мы вам заказали, так еще и что-то наплел про меня в других фирмах! Никто, понимаешь ты, никто… – она подлетела к Шаманаеву и ткнула его кулачком в грудь, – не соглашается с нами сотрудничать! Какого черта ты это сделал?

– Такого! – очень громко гаркнул Шаманаев. – Беря заказ от Первушина, я не знал, что настоящей владелицей комбината являешься ты!

– Но ты же знал, что у моего отца – сеть предприятий по производству соков и газированных напитков!

– Знал. Но не связал «Вкуснодар» с тобой. Я не вспоминаю тебя, понимаешь? Я вычеркнул тебя из своей жизни, Лида! И тебе лучше отсюда уйти! Неустойку я твоему Первушину заплатил… и – скатертью тебе дорога!

Лешка подлетел к дверям и распахнул их как мог шире.

– Может, ты мне заплатишь и за то, что другие консалтинговые фирмы не хотят иметь со мной дел? – не тронулась с места его жена.

– А вот это меня не касается!

– Но это же подлость, Леша! Низость!

– Не тебе говорить о подлости и… низости…

Чувствовалось, что Шаманаеву было неловко перед сотрудниками за происходящее в нашей рабочей комнате, но его бывшая жена покидать помещение явно не собиралась.

– Значит, это месть, Шаманаев? – зло улыбнулась хозяйка «Вкуснодара». – Ты решил мне отомстить таким зверским способом? Пусть я плоха, но комбинат-то при чем? Не по-мужски поступаешь, Алексей Ильич!

– Что ты в этом понимаешь? – махнул рукой Лешка.

Обычно смуглое лицо его было очень бледно, а на щеках проступили неровные кирпичного цвета пятна. Бывшая жена тоже выглядела уже не лучшим образом. В отличие от Лешки, она покраснела всем лицом и действительно потрясающе точеной шеей, о которой взахлеб рассказывала Анжелка. Лидия качнулась на каблуках и огляделась вокруг, как готовящаяся к броску хищница.

– Ну-у-у… и из-за кого же я принесена в жертву? Из-за кого же должна терпеть такие убытки? – с интонациями знаменитой Багиры из мультика о Маугли произнесла она. – Хм, конечно же, не из-за этой бежевой мушки. – Она выставила указательный палец с безупречным ногтем в сторону Анжелки, которая на нервной почве безостановочно расстегивала и застегивала меленькие пуговки на своем пиджачке. – Вам, девушка, – продолжила бывшая жена Шаманаева, обращаясь непосредственно к секретарше, – надо сменить колер костюмчика, а то вы сливаетесь со стеной и Шаманаев как-нибудь прилепит объявление прямо вам на грудь. Булавкой! Представляете?