– Прекрати, Лида! – крикнул Лешка, но женщину было уже не остановить.

Она подошла ко мне, внимательно вгляделась в мое лицо и сказала:

– А вот из-за этой, пожалуй, можно было бы… Но ты ведь не из-за нее! – крикнула вдруг Лидия, и ее лицо исказилось то ли болью, то ли ненавистью. Она подошла к замершей возле своего стола Ирме и, истерично рассмеявшись, с расстановкой произнесла: – Ведь все дело в этой… черной грузинской ведьме! Так ведь?

– Лида! – бросился к женщинам наш босс, а мне очень хотелось закрыть руками глаза и уши, чтобы ничего не видеть и не слышать, но я не могла оставить Ирму одну против Шаманаевых.

– Что Лида? Что Лида? – визжала бывшая жена. – Мне нельзя было пару раз оступиться, а тебе, значит, все можно, да?

Шаманаев схватил ее за запястья, чтобы утихомирить, но не тут-то было. Она вырвалась, отскочила от него в сторону и все с такой же истерикой в голосе прокричала:

– Неужели ты, Лешенька, любишь эту пережженную головешку? Скажи! Скажи, что любишь, и я постараюсь тебя понять!

Все сотрудники агентства «Шамаил» замерли на своих местах и очень дорого дали бы, чтобы не присутствовать на этой разборке четы Шаманаевых. Я боялась смотреть на Елошвили. Мне очень хотелось, чтобы Лешка сказал, что любит Ирму. Мне! Той самой, которая, первый раз увидев своего бывшего одноклассника в его же кабинете, сказала себе: «Это мужчина моей мечты!» Но он молчал. Он слишком долго молчал, и скоро стало ясно, что слов любви он не произнесет.

Лидия, раскатисто рассмеявшись, сказала:

– Что и следовало доказать, – и, уже повернувшись к выходу, добавила: – Я постараюсь отплатить тебе, Алексей Ильич, той же монетой. Сделаю все, чтобы стереть твою фирму с лица земли! Ты уж прости, но такой у нас с тобой получается бартер!

После ухода бывшей жены босса все так и стояли столбами возле стола, где пили кофе. Я наконец заставила себя взглянуть на Ирму. Она была в предобморочном состоянии, и это меня доконало. Я, обогнув стол, подбежала к ней и начала выкрикивать почти так же громко, как только что вопила Лидия:

– Не верь ей, Ирма! Ты красавица! Не такая, как она, но настоящая красавица! Я, когда тебя первый раз увидела, дар речи чуть не потеряла! Она блондинка, а ты брюнетка – только и всего! Она от ревности говорила тебе гадости! Я могу ее понять, а вот его… – и я обернулась к Шаманаеву, – его понять невозможно. Гад ты, Лешка!

Шаманаев отшатнулся от такого моего с ним панибратства, но меня уже было не остановить, как только что его жену.

– Ты, Ирма, думаешь, что он всегда был таким успешным и красивым? – Я демонически рассмеялась. – Ничуть не бывало! Это он сейчас босс – Алексей Ильич Шаманаев, а раньше он был всего лишь жалким Лешкой Шаманом. Честное слово! Низеньким, толстеньким, противненьким, в позорных джинсиках и с жуткими губами, расплющенными по лицу. Ни одна девчонка из нашего класса даже не смотрела в его сторону. Мы презирали его, Ирма! Вот честное слово! Я, которая в школе тоже ничего собой не представляла, и то однажды не пошла с ним танцевать на дискотеке, когда он меня пригласил. Помнишь это, Шаман? Ты еще тогда приоделся в какой-то жуткий серо-буро-малиновый костюмчик с чужого плеча и думал, что похорошел…

Шаманаев вздрогнул и прошептал:

– Не может быть… Надежда… Михайлушкина… Надя… Надька Степанова! А я-то думаю, кого ты мне все время напоминаешь.

– Ага! Вспомнил, паразит!

– Вспомнил…

На этом месте нашего диалога Ирма выбежала из комнаты.

– Беги, Шаман, догони ее, если ты, конечно, мужчина! – крикнула ему я.

– Нет! – твердо ответил Лешка. – Я сделаю по-другому. – И скрылся у себя в кабинете.

– Черт знает что такое! – бросила в пространство я. – Хорошо, что завтра суббота! Можно будет хоть отдохнуть от всего этого безобразия!

До конца рабочего дня мы досидели в офисе с трудом. Производительность была, можно сказать, нулевой, и морально не удовлетворенные своей сегодняшней деятельностью сотрудники «Шамаила» разбрелись по домам.

Возле дома меня ждали «Жигули» четырнадцатой модели. Конечно же, белые. Со спойлером. Воронцовские. Он моментально вылез из салона, как только увидел меня, и, потирая еще не до конца заживший лоб, сказал:

– Слышь, Надежда! Приглашаю тебя на уик-энд!

– Куда?

– На Мсту. Река есть такая у нас в области. У меня там в полузаброшенной деревеньке дед живет. Навестить бы надо.

– А я при чем?

– Развеешься. Там такая природа! Настоящая Швейцария! И погода подходящая – классическая золотая осень.

– Да-а-а… Развеяться мне не помешало бы… – согласилась я.

– Так и я про то! Поехали, На-аденька!

– Поеду, но только при условии, что ты не будешь ко мне приставать и прекратишь называть меня «На-а-а-аденькой»!

– Чем тебе не нравится собственное имя?

– Когда мужчины так долго тянут букву «а» моего имени, это, как правило, кончается какой-нибудь идиотской просьбой с их стороны или призывом в постель.

– Клянусь не просить у тебя не только идиотского, но и вообще ничего! А постель… Постель будет исключительно по обоюдному желанию!

– Черта с два у меня еще когда-нибудь проснется это желание! – зло сказала я.

– Не зарекайся, На-а-а… то есть Надежда Николаевна, не зарекайся… – улыбнулся Егор.

– Ты, Горыныч, гад и подлец. Знаешь силу своего обаяния! Только больше тебе от меня ничего не обломится, понял?

– Как же можно этого не понять, Надежда Николаевна! Так поехали, что ли?

– Ладно. Только мне надо переодеться и вообще… Подожди.

Горыныч кивнул и забрался обратно в салон машины.

Я переодевалась, собирала вещи и думала о том, что наверняка зря согласилась. Какая-то деревня… Какой-то дед… И Воронцов, которому практически невозможно сопротивляться. И что в нем есть такого, от чего женщины сами идут за ним, как крысы вслед за звуками дудочки Крысолова? Даже моя месть, в которой я очень торжественно поклялась сама себе в комнате отдыха, дальше разговора с подругой Сашкой так и не пошла. Но больше я ему не поддамся! Я не какая-нибудь загипнотизированная крыса! И вообще, я в него не влюблена, а для дружбы он мужик подходящий. К тому же отдохнуть на природе давно пора. После развода с Михайлушкиным я из Питера так ни разу никуда и не выбралась.

Когда мы уже выезжали из Питера, Горыныч спросил:

– Слушай, Надь, а чего тебя как-то вдруг сразу понесло на постель?

– А что от тебя еще можно ожидать? – усмехнулась я.

– Много чего… Ты меня еще просто плохо знаешь. Но если и… постель, так что в этом плохого? Дело-то житейское!

– Вот только не надо мне впаривать, как Дашке, про физиологическое отправление и запрограммированный секс. Я себя запросто могу распрограммировать, особенно после того, что произошло сегодня.