Я уже тоже хотела поворчать, что под кроватью у него пыльно, но побоялась, что он заставит меня завтра здесь убирать.

Я отряхнулась и посмотрела на Воронцова.

– Это даже к лучшему, – сказала я и решительно направилась к двери.

– Почему же? – улыбаясь, поинтересовался Виктор Иванович.

– Я выпила и боюсь, что завтра не смогла бы вспомнить подробности несостоявшегося мероприятия, а вы же знаете, как в таком деле важны подробности.

– Представляю, – щурясь, сказал он.

– Ну, я пошла?

– Иди, – ответил Воронцов, все еще загораживая проход.

– Вы меня пропустите?

– Разумеется, – ответил он, не двигаясь с места.

Я пасмурно посмотрела на него, и он все же отступил в сторону. Уходя, я обернулась и сказала:

– Завтра я буду думать, что все это мне приснилось.

Он улыбнулся.

На лестнице я вздохнула, потом вздохнула еще раз и тоже улыбнулась.

Надо открывать глаза... Кому надо? Мне не надо...

– Вставай, – приказываю я себе и делаю рывок.

Бесполезно, продолжаю лежать.

– Вставай же, – проявляю нетерпение к самой себе.

Ноги медленно сползают с кровати.

Голова не болит, что уже хорошо, утро можно считать удачным. Откинув одеяло, я бросилась искать ручку и листок. Устроившись поудобнее за столом, я попыталась вспомнить вчерашний вечер, вернее, ту его часть, когда ноги привели меня к старому охотничьему домику. Я стала рисовать план увиденного: печка, шкафчик, полки... Как там Воронцов, интересно, жалеет ли он, что вчера все сорвалось?.. Кровать, балка над окошком... и что эта заноза Галя пришла... где могут лежать бриллианты?.. Какой же он нежный...

Нет, так дело не пойдет. Я отодвинула листок в сторону. Надо как-то развеяться, а уж потом приступить к делу.

Шкаф предлагал мне следующее: две голубые футболки, одну белую кофточку с рюшками (кажется, это Солькина), приталенную рубашку в полосочку без двух верхних пуговиц... подходит, надеваем. Джинсы... да, джинсы!

Екатерина Петровна уже гремела на кухне. Зачем человеку мешать работать, пожалуй, я пройду мимо. Ноги сами меня несли на второй этаж, так хотелось увидеть ЕГО! Но мои надежды не оправдались, более того, я была жутко разочарована – на диване лежал спутник тети Гали. Живот его стекал на один бок, а глаза остановились в районе моей груди. Неужели это масляное чудовище думает, что эту восхитительную грудь я растила для него?

– Меня зовут Евгений, но при Галине зови меня иначе.

Наверное, я должна сама догадаться, как его называть...

– Вам как больше нравится – Гоблин или Тролль?

– А меня заводят такие остренькие девочки, – тщетно пытаясь подняться с дивана, ответил Евгений.

Вторая попытка увенчалась успехом, и он сел.

– Значит, Гоблином, – подытожила я наш диалог.

– Евгением Романовичем, – поправило меня чудовище, потирая живот.

Говорил он тихо, из чего я сделала выводы, что все еще спят. Поморщившись, я пошла обратно.

Все дороги ведут на кухню...

– Проходи, садись, – скомандовала Екатерина Петровна, как только меня увидела.

Сумасшедший дом.

– Ты что, думаешь, раз тебя с улицы взяли, то, значит, все можно?

– Приблизительно так я и полагала, – подтвердила я, отламывая кусок булки.

– Я за тобой слежу!

– Достойное занятие, не спорю.

– Ты чего это крутишься возле домика, тебе что там, медом намазано?

Только этого мне не хватало.

– А я в детстве ходила в исторический кружок, и вот с тех пор все древнее меня притягивает.

– Ты мне зубы не заговаривай, покрасть чего хочешь?

– Ага, золото, бриллианты...

Иногда надо говорить и правду.

– Дура, – плюнула от негодования ненавистная Дюймовка, – еще раз там тебя увижу, все расскажу Галине Ивановне, и не думай, что уволить тебя – это проблема.

– Боюсь, мечты ваши не сбудутся.

– Ты думаешь, я не видела, куда ты ночью отправилась, – Екатерина Петровна хохотнула, – да только быстро ты вернулась, видать, выставили тебя вон.

Екатерина Петровна закинула голову назад и стала громко хохотать.

– Да нет, отчего же, – положив ногу на ногу, ответила я, – Виктор Иванович был вовсе не против слиться со мной в единое целое, но я никуда не тороплюсь, хочется привязать его покрепче, вы же понимаете...

Я многозначительно посмотрела на Екатерину Петровну, она перестала клокотать своим громким смехом и взялась нервно чистить морковку.

– Чтобы к дому не ходила, Виктор Иванович сегодня уедет, а уж Галина-то тебя выкинет в два счета.

Ну что же это такое, зачем он уезжает?

– А вы где прятались? – поинтересовалась я. – У вас наблюдательный пункт в каком месте?

– Не твое дело.

Наверняка под лестницей... ну устрою я тебе в следующий раз...

Дверь распахнулась, и на кухню вошел Воронцов: белая рубашка, галстук – на парад, что ли, собрался?

– Куда отбываете? – поинтересовалась я.

– Совет директоров.

Воронцов посмотрел на меня слишком ласково и слишком быстро...

– А я вам завтрак приготовила, – засуетилась Екатерина Петровна, скача вокруг предмета моего обожания.

– Заверните с собой, перекушу за рулем. Вы набросали список? Что необходимо привезти?

Дюймовочка дернулась к шкафу, достала с полки бумагу, исписанную меленьким почерком.

– А тебе что-нибудь нужно? – заботливо поинтересовался Виктор Иванович.

Мне нужно обручальное кольцо... нет, сначала кольцо – знак помолвки, а потом уже обручальное; мне нужно свадебное путешествие, потом я бы сейчас выпила мартини, еще детей... да, детей мне нужно... еще мне нужно, чтобы мама приходила к нам как можно реже, ну, и любовь до гроба...

– Аленький цветочек, – скромно потупив взор, сказала я.

Глаза Воронцова заискрились, а Екатерина Петровна вскрикнула – она, бедняжка, порезала палец, кромсая колбасу.

– Цветы заберите! – в районе окна раздался резкий голос садовника.

– Чего сидишь, иди, – быстренько скомандовала Екатерина Петровна.

И что это за мещанские привычки – розы пихать по вазам, неужели нельзя выйти в сад и там поглазеть на данную часть природы? Я поплелась на улицу. На скамейке лежала охапка различных цветов, роз было всего несколько штук, остальные – какие-то коряги, похожие на сухоцветы. Зима скоро, а они все над цветами чахнут. Тяжело вздохнув, я на вытянутых руках понесла все это к дому.