– Нет, что ты. Это очень симпатично. Я просто подумала, что ты, наверное, вырос в большой семье и за обедом вы соревновались, кто быстрее съест? У меня в школе были друзья из таких семей.

– В самом деле? – он отхлебнул еще колы. Она кивнула:

– Так у тебя, правда, много братьев и сестер? Он стал загребать салат, держа вилку в правой руке, на американский манер.

– У меня шесть старших сестер.

– Bay! – Джуно присвистнула. – Бьюсь об заклад, что вы поднимали большой шум, чтобы утром прорваться в ванную. Так ты самый маленький?

Он настороженно наклонил голову. Джуно ясно видела, что он не хочет говорить на эту тему.

– В таком случае, у тебя должно быть множество племянниц и племянников? – продолжала расспрашивать Джуно. Любопытство разбирало ее тем больше, чем меньше он хотел его удовлетворять.

Джей долго жевал, прежде чем ответить. Его глаза сузились.

– Я в ссоре со своими сестрами. Мы не поддерживаем отношений. Думаю, что какое-то количество детей они имеют.

– Ты в ссоре со всеми своими сестрами? – Джуно аж задохнулась. – Что же ты натворил? Укокошил родителей?

– Что-то вроде этого, – его лицо становилось все более и более напряженным. – Скажи, а мы не могли бы поговорить о чем-нибудь другом? Я не люблю рассказывать о своей семье.

– Конечно, – она нервно сглотнула и решила сменить тему. – Давай поговорим о погоде или еще о чем-нибудь столь же глубоко личном.

Он допил банку колы и потянулся за следующей.

– Например, ты могла бы рассказать мне, какое отношение имеет твое двадцатипятилетие к коробке с надписью «Набор для оказания первой помощи при наступлении тридцатилетия», – и он неожиданно одарил ее своей обезоруживающей, потрясающей улыбкой.

Джуно от смущения прикусила губу. Черт возьми, он вывел ее на чистую воду. И зачем только ей понадобилось врать, когда вся квартира завалена открытками «Поздравляем с тридцатилетием!».

– Это значит, что к будущему надо готовиться заблаговременно, – невнятно пробормотала она. – Готовь сани летом.

– Вообще-то я предпочитаю женщин постарше, – он все еще улыбался, прижимая банку с колой ко лбу.

– При случае представлю тебя моей бабушке, – она встала и подошла к перилам террасы.

Она ощутила, как его пальцы забрались ей под платье и скользят вверх по ноге. Взглянув через плечо, она увидела, что он по-прежнему улыбается, его магические глаза лучились на солнце. И вся ее обида мигом улетучилась от осознания того, как он прекрасен. Ее настроение поднялось, словно воздушное суфле, пронизанное пузырьками счастья и желания.

– Хочешь прогуляться на пруды? – спросила она, нежась под его пальцами, которые поглаживали ее ногу под коленом.

– Не особенно, – он искоса посмотрел на нее. Солнце находилось как раз у нее за спиной, так что он мог видеть каждую выпуклость и складочку ее тела под платьем. Джуно предпочла бы оказаться в тени.

– Чем тогда ты хочешь заняться?

Она надеялась, что он ответит: «Поговорить о нас с тобой». Она просто умирала от желания узнать, что происходит у него в голове, что он думает о ней, как будут дальше развиваться их отношения, но ей также хотелось, чтобы он сам завел этот разговор.

– Я хочу лечь в постель, – его пальцы поднялись выше.

– Разве ты устал? – игриво спросила Джуно, вполне, впрочем, допуская, что именно так оно и есть. Вряд ли он снова хочет ее. В конце концов, у каждого человека существует предел возможностей в этой сфере. У Джона, по крайней мере, существовал.

– Ничуть, – теперь его пальцы исследовали шов на ее трусиках.

С восторгом осознав, что худшие предположения не оправдались, Джуно взяла его за руку, чтобы отправиться в спальню, но он отвел свою руку и протянул ее к тарелке.

– Только сначала уберем посуду.

– Что? – Джуно удивленно подняла брови. Это предложение плохо вписывалось в сценарий спонтанного обольщения. – А что, посуда не может подождать?

– Нет – если мы оставим ее, то очень скоро налетят мухи, – он уже начал ловко собирать тарелки со стола.

Джуно глубоко вздохнула и пожала плечами:

– Ну хорошо. Только при одном условии.

– При каком же? – он перекладывал практически не тронутый ею салат из тарелки обратно в миску.

– Посуду будем мыть голышом.

Остаток субботнего дня они провели в постели. Время от времени в гостиной трезвонил телефон, на звонок отвечал автоответчик, и яростные вопли Пуаро заглушали сообщение звонившего. Солнце зашло, сменившись ярким алым заревом на горизонте. Джуно подумала – само небо зарделось краской стыда, став свидетелем ее немыслимой сексуальной распущенности.

Позже, уложив Джея на коврик возле камина, она делала ему массаж. Не спеша прорабатывая каждый сантиметр его тела, она обнаружила еще один мягкий круглый шрам, на этот раз на правой лопатке, ближе к подмышке, и еще длинный тонкий рубец на левом бедре. Ей очень хотелось расспросить о них, но она была уверена, что это снова испортит ему настроение.

– У тебя очень хорошо получается, – он блаженно потягивался под ее проворными, смазанными кремом пальцами и постанывал от удовольствия.

– Я когда-то закончила курсы массажисток. Думала всерьез заняться этим ремеслом – в дополнение к выступлениям на сцене, но ничего не получилось.

– Почему же?

– Потому что чаще всего люди хотят делать массаж по вечерам. На дому после работы. А выступать меня тоже приглашают по вечерам.

Джей обернулся к ней:

– Шон никогда не говорил, что ты артистка.

– Пытаюсь ею стать – и все-таки не могу позволить себе бросить дневную работу.

– И что же ты делаешь днем? – он уперся подбородком в сложенные ладони. – Ты ведь работала в пятницу, да?

– Послушай, почему так выходит, что ты можешь задавать мне подобные вопросы, а я тебе нет? – она шутливо ткнула пальцем в его ягодицу столь совершенной формы, что сам Микеланджело не сумел бы изваять ничего лучшего.

– Потому, что ты отвечаешь на мои вопросы. Ты любишь говорить о себе. А я нет.

Джуно прикусила губу и улыбнулась. По крайней мере, впервые за этот день их диалог превысил три предложения, не оборвавшись. Она подумала, что ее работа – идеальная тема, которая позволит развить достигнутый успех, хотя, в принципе, она терпеть не могла рассказывать о своей работе.

– Я нянька при тяжелобольных, – призналась Джуно, как обычно, пытаясь ускользнуть в самоиронию.

– Кто-кто? – Он недоуменно взглянул на нее через плечо.