– Но это неизбежно! Вы, мисс Силвердейл, утвердились на брачном рынке.

– В таком случае, лорд Синклер, я удивлена, что вы выражаете желание танцевать со мной. Второй вальс! Что подумают в свете?

– Всегда забавно немного встряхнуть лондонское общество. Кроме того, мисс Силвердейл, мне нравится танцевать с вами, хотя я удивлен, что вас до сих пор не вырвали из моих жадных рук. Ваша компаньонка глядит так, словно готова вырезать у меня сердце и швырнуть его собакам. Танец с признанным повесой не сочетается с ее планами относительно вас.

– Фу, как отвратительно! – Оливия наморщила нос. – Кроме того, Элспет не способна на такое зверство. Она знает, что никакая опасность мне не грозит и я не поддамся пустому обаянию.

– В таком случае она дура. Не переоценивайте себя, мисс Силвердейл! – Он улыбался, но одними губами, и она вспыхнула.

– Вы меня неправильно поняли… я имела в виду не вас. Я знаю, что нисколько вас не интересую… в таком смысле.

– В каком?

– Ну, вы знаете… В серьезном смысле. Я хотела сказать, что мне не грозит опасность увлечься повесой, потому что я совершенно не заинтересована в браке.

– Совсем?

Она кивнула.

– Вам известно, зачем я приехала в Лондон. А сейчас… я согласилась вести светскую жизнь, чтобы порадовать Элспет и чтобы она не мешала мне заниматься моими делами. И она рада.

– Значит, вы кокетничаете и флиртуете только ради мира в доме? Вам здесь совсем не нравится?

Она покачала головой, но поняла, что кривит душой. Здесь ей нравилось – особенно сейчас.

При последней мысли она зарделась, а потом покраснела еще гуще, когда поняла, что смотрит на его губы. Она заставила себя поднять глаза и столкнулась с его пылким взглядом.

– Хорошо, что вы не играете в азартные игры, мисс Силвердейл, потому что лгунья из вас никудышная. Ваши медово-зеленые глаза способны многое скрыть, но подводят вас, когда они вам больше всего нужны. Именно сейчас ваши глаза говорят: вы понятия не имеете, что вы здесь делаете и почему.

– А должна?

Он незаметно погладил большим пальцем ее ладонь, и она невольно сжала кулак, едва не накрыв его палец, что было строжайше запрещено во время танца. Неожиданно у нее перехватило дыхание, но не от быстрого кружения в танце. Вальс заканчивался, и ей стало грустно. Не хотелось, чтобы музыка умолкала… Никогда.

После танца Лукас не сразу повел ее к Элспет; сначала он увлек ее к окну, затянутому винно-красными шторами. Яркий фон подчеркивал его красоту. Опасный соблазнитель… Оливия понимала, что он ей не пара.

– Если вы хотите и дальше следовать той же дорогой, то да, должны. К сожалению, я хорошо изучил свет, поэтому позвольте кое-что вам объяснить. Сейчас все гадают, что такого я вам сказал и отчего вы так очаровательно покраснели. Разумеется, все считают, что я демонстрирую свою греховную сущность. Ваше же согласие во второй раз танцевать со мной приписывают лишь вашему юному тщеславию. Но предупреждаю: в следующий раз карты лягут не в вашу пользу. Здешние матроны забудут о самом весомом вашем достоинстве – богатом приданом – и начнут искать в вас недостатки. Учтите, если они догадаются, что вы лишь играете с ними и их тщеславием, вам несдобровать! Они не знают жалости…

Его слова били ее, как градины; кожа у нее на затылке стала холодной и липкой. Она дотронулась пальцами до щеки, но лицо у нее словно онемело. Даже его голос звучал приглушенно, как удары грома вдали.

– Оливия!

Она тряхнула головой, но он сжал ее плечо, слегка привлекая ее к себе. Через миг она снова услышала музыку и голоса. От пестроты и тесноты у нее закружилась голова, хотя липкая испарина прошла. Отстранившись от него, она сделала шаг.

– Все в порядке. – Голос у нее по-прежнему дрожал, и она откашлялась.

– Что с вами? – тихо спросил он, и его низкий тихий голос завибрировал в ней, словно затихающие раскаты грома.

– Я и забыла, как ненавижу эти модные корсеты! – Она покачала головой и рассмеялась.

Когда они приблизились к Элспет, он снова сжал ее руку и, нагнувшись к самому ее уху, прошептал:

– Оливия, вы никудышная лгунья. Кстати, никогда не упоминайте о корсете, если не собираетесь его снять!

Поклонившись, он ушел, а Оливия опустилась в кресло рядом с Элспет. Компаньонка молчала, а Оливия так устала, что у нее не было сил умиротворять ее. Весь остаток вечера она старательно изображала девичью скромность. Она танцевала и улыбалась всем кавалерам, которых одобряла Элспет. Вот объявили второй вальс; никто не пригласил ее. Элспет вздохнула с облегчением, когда лорд Синклер повел танцевать красивую брюнетку. Вскоре после того он ушел с группой мужчин, и Элспет снова вздохнула с облегчением. Оливия тоже. Ей необходимо было подумать в тишине.

На пороге ее кабинета Лукас остановился. Шесть часов. Утром Джем и Дэви доставили на Спиннер-стрит сундук. Джем остался на Спиннер-стрит; Дэви вернулся и доложил, что мисс Силвердейл дома. Джем должен был сообщить, когда она уедет на Брук-стрит, но шли часы, а от него не было ни слуху ни духу.

Значит, она еще там, в своем кабинете; несомненно, уже украсила свою Стену Догадок новыми лакомыми кусочками, которые она добыла, изучая яркое прошлое его отца.

Интересно, что она сделает, если он сейчас сорвет со стены ее паутину, усадит ее в почтовую карету и отправит домой, туда, где ей место? Нет, эта девица неумолима. И каждая ее уступка – еще одна ниточка, которая все крепче привязывает его к ней.

Он посмотрел на выцветшие и просевшие половицы за порогом ее кабинета и вспомнил странное происшествие на вчерашнем балу. На миг ему показалось, будто она вот-вот упадет в обморок, но, что бы она ни говорила, дело было совсем не в корсете. Она побледнела от потрясения. Какие-то его слова выбили у нее почву из-под ног. Неизвестность мучила его так же, как сознание, что она постоянно нарушала его границы.

Дверь открылась, и он встретил ее настороженный взгляд. Она следила за ним, как мелкий зверек за хищником. Но, должно быть, она поняла, что это он, потому что на ее лице не было ни страха, ни замешательства. Губы готовы были улыбнуться смущенной улыбкой. Но хуже всего, что он прочел на ее лице сострадание.

Будь она проклята! Его не нужно жалеть, что бы она там ни откопала.

– Ну? Вы раскопали какой-нибудь дьявольский заговор? Может, нашли зашифрованное послание от самого Наполеона?

– Я не открывала сундук, – ответила она.

– Почему, черт побери? Сундук не заперт!

– Я так и подумала, но не хотела открывать его без вас.

Ему стоило больших трудов сдержаться.

– Да ведь для того я его вам и прислал! Вы сами так хотели!

– Да, знаю. И все-таки… вам придется либо открыть сундук вместе со мной, либо забрать его назад. Хотите чаю?