Он понятия не имел, что делать. Потрясать кулаками? Уйти? Расхохотаться? Разбить проклятый сундук в щепки и бросить в огонь? Увести ее наверх и сделать с ней то, о чем он мечтал после первого поцелуя?

Он сел на диван и провел рукой по волосам.

– Бренди? – предложила Оливия.

Он кивнул. Аромат корицы пропитал весь дом, и он понял, что уже несколько часов не ел.

– У вас найдется что-нибудь поесть?

– Конечно. Должна признаться, я не была уверена, что мне понравится Джем, но у Норы болит колено, так что весьма полезно получить человека, который поможет носить тяжести. Сейчас он помогает ей укрепить щеколды на окнах в малой гостиной, так что не буду ему мешать. Сама попрошу Нору принести нам чай. Вот. – Она протянула ему бокал бренди и ушла, не дожидаясь ответа.

Вскоре Оливия вернулась и снова села за стол. Она нервничала, но, несмотря на всю ее безыскусность, он понятия не имел, о чем она думает. Он не сомневался, что ничего хорошего его не ждет.

– Я то и дело меняю мнение, – призналась она наконец. – Больше всего остального я хочу помочь Пейтонам, но не любой ценой. Поэтому я пыталась придумать другие способы справиться с задачей. Вот почему я решила навестить приходского священника, мистера Элдрича. Может быть, он все-таки поможет мне. Я попросила Джема отвезти сундук назад после того, как он поможет Норе.

Лукас поставил бокал и уставился на сундук. При мысли о том, что придется снова ставить его на чердак в Мавзолее, ему стало не по себе.

– Оливия, не все можно упрятать на место. Перестаньте. Давайте откроем сундук и посмотрим, какие сокровища в нем скрываются. Скорее всего, мы обнаружим там чей-нибудь скелет или надушенные записки отцовских любовниц. Открывайте!

Он мысленно обругал себя за трусость, потому что велел открыть сундук ей. Однако Оливия не усомнилась в его словах. Покосившись на него, она опустилась на колени рядом с сундуком и подняла крышку.

Он оказался на удивление чистым для сундука, который нетронутым простоял двадцать лет. Возможно, прежде, чем снести сундук вниз, Таббс вытер пыль не только снаружи, но и изнутри.

Она вынула верхнюю книгу, и сердце у него сжалось. Он сам купил отцу этот том «Истории Англии» Юма. Он помнил запах кожаного переплета вишневого цвета, помнил, как выбирал его в книжном магазине в Лондоне в последний раз, как был там с родственниками, – в том году, когда все пошло наперекосяк.

Она посмотрела на него, и он тоже сел на корточки рядом с сундуком и раскрыл книгу. Края бумаги немного обтрепались, помялись от частого чтения, и надпись на титульном листе выцвела, но ее еще можно было прочесть. Даже в том возрасте его почерк был похож на почерк отца. Только буквы были более закругленными, четкими и крупными.

Она прочла надпись вслух – в конце ее голос упал: «Мне не удалось отыскать первый том; я куплю его тебе, как только найду. Мистер Марли уверяет, что можно начать и со второго. С днем рождения, папа!»

Лукас захлопнул книгу и положил ее на ковер.

Они вынимали книги по одной. Почти все отец приобрел в Бостоне. Судя по ним, отец любил историю. Где-то на середине Оливия ненадолго отошла к столу и вернулась с блокнотом и карандашом. Она принялась составлять список книг с серьезностью генерал-квартирмейстера, который готовится к долгой осаде.

– Еще один список на стену?

– Списки помогают мне думать. Если вам мешает, я перестану.

– Вовсе нет. Пожалуйста, продолжайте. Необходимо записать, что оставил после себя мой отец, кроме выводка никому не нужных Синклеров.

Не обратив внимания на его слова, что, возможно, и к лучшему, она продолжила писать, а он снова принялся осматривать книги, передавая их ей по очереди. Под книгами лежали стопки документов – судя по всему, счета и расписки, связанные с судоходной компанией.

Он вздохнул и отнес одну стопку на диван.

– Я просмотрю их, хотя сомневаюсь, что здесь можно найти что-то интересное. Вы тоже беритесь за документы; может быть, что-то привлечет ваше внимание. Если найдете доказательства того, что у него были любовницы, не стесняйтесь, бросайте такие бумаги в огонь.

– А что обычно оставляют после себя любовницы? После моих настойчивых расспросов мистер Мерсер сообщил, что единственными признаками того, что у Генри была любовница, стали расшитые подушки, ваза с увядшими цветами и какая-то женская одежда – надеюсь, мистер Мерсер успел избавиться от нее до приезда Колина. Вам лучше знать, что обычно оставляют после себя любовницы… ведь у вас такой богатый опыт в этой области. Чего именно мне искать? Писем с просьбами о подарках? Жалоб на то, что их использовали, а потом отшвырнули?

Она говорила легко, почти весело, но не скрывала горечи. Лукас помнил, как она расстроилась из-за своего крестного, и укорил себя за излишнюю прямоту.

– Простите, что я вообще заговорил на такую тему. Давайте продолжим, не упоминая любовниц.

– А если не получится? Похоже, они находятся в центре нашей головоломки – по крайней мере, так кажется на первый взгляд.

– Но ведь вы считаете, что смерть вашего крестного никак не связана с возможными любовницами, вот и действуйте, как считаете нужным. Кроме того, у меня любовницы нет.

Хотя он не лгал, лучше бы ему было промолчать. Он продолжал читать, не поднимая головы, и чувствовал, как она смотрит на него с тревогой и любопытством, которые не сулили ему ничего хорошего.

– А как же леди Илфорд? Впрочем, ваша личная жизнь меня совершенно не касается.

Она говорила так серьезно, что он рискнул посмотреть на нее. Но когда он поднял голову, Оливия уже склонилась над содержимым сундука и держалась невозмутимо, как будто они говорили о погоде. На плече у нее лежал выбившийся из прически завиток, похожий на перевернутый вопросительный знак. Она поправила прическу и переменила позу, устроившись поудобнее возле сундука. Затем подоткнула юбку – теперь под материей отчетливо угадывались ее ягодицы и бедра. Он еще помнил, как обнимал ее за талию во время вальса, и невольно представил, как его рука ползет ниже…

Он крепче сжал в руке документы, представляя, как сжимает в объятиях Оливию – теплую, податливую… Он затаил дыхание, словно готовился столкнуться с опасностью. Не стоит удивляться, что у него наблюдается явное помрачение ума. Своего рода безумие уже то, что он сидит здесь и читает документы покойного отца, наедине с респектабельной, пусть и эксцентричной молодой особой, которая изменяет его жизнь, сама того не понимая.

– Ах! Смотрите!

Он не сразу услышал ее восклицание. Она вскочила, сжимая в руках пакет, перевязанный бечевкой. Оливия смотрела на него встревоженно, и Лукас пришел в замешательство. Неужели она прочитала его мысли?

– Здесь письма, написанные женским почерком. Вы… хотите на них взглянуть или мне их снова убрать?

– Подождите. Кому они адресованы?