– Вот сейчас точно не до разбирательств! – возмутилась Ташка, боясь разоблачения. – Животное надо спасать. Это калифорнийский суслик, он точно не выживет в России на воле, это не всегда под силу местной фауне, а что уж говорить об изнеженных американцах? Пропадет он, – грустно закончила свою речь Таша.

– Да, угораздило же его сбежать, – согласилась Леська. – Ну, у меня для него две новости: одна плохая, другая хорошая.

– Начинай с хорошей, – сказала Таша, уставшая уже от плохих.

– Он залез на черемуху, а это, как известно, дерево со множеством хороших веток, и можно попробовать туда взобраться, – толково оценила ситуацию Леська.

– А плохая?

– А плохая – что ветка, на которой он сидит, выходит к соседям во двор, и если он туда спрыгнет, то мы, скорее всего, его уже никогда не найдем.

Действительно, огромная черемуха стояла у самого забора, распределив свои ветки по обе стороны, словно мать – свою любовь между детьми поровну.

– Мам, у нас дома сидят три мужика, ну, ладно, два, Чехова не трогаем по причине возраста. Так вот, сидят они там и мышцами перед Ирмой меряются. Давай их позовем, пусть спасают животное.

– Не, доча, не пойдет, – вздохнув, сказала Таша. – Они шум поднимут, а нас соседи тут и так не любят.

Это была правда, поселок уже давно из дачного переквалифицировался в элитный, повсюду строились огромные богатые дома, хозяева которых с презрением смотрели на деревянный домик в окружении большого заросшего сада.

– Давай все сделаем вдвоем и потихоньку. Я залезу на дерево, детство вспомню, а ты меня подстрахуешь.

– Мам, ты в своем уме? Во-первых, ты уверена, что ветки тебя выдержат? – возмутилась Леська.

– Считай, мать обиделась, продолжай своё «во-вторых», – сказала Таша, примеряясь к дереву.

– А во-вторых, как я тебя подстрахую? Внизу постою? Так если ты падать начнешь, я ничем тебе не помогу, ты сама разобьёшься и еще и меня раздавишь.

– Мать обиделась дважды, рискуешь семейными отношениями, – констатировала Ташка и залезла на первую ветку. – Да ты хоть знаешь, какая я спортивная была? А как на деревья лазила – ого-го, а это, как говорится, как на велосипеде кататься, один раз научился – всё, не забудешь уже никогда, – старалась весело рассуждать она.

Говоря это, Таша ветка за веткой поднималась вверх по огромному дереву. Кто и когда его посадил, было неведомо, может быть, это сделала бабуля, а возможно, и её предшественники. Таша не сажала в этом саду ничего, получив его уже в идеальном, как она считала, варианте.

– Мам, – зловеще зашептала Леська, – суслик того не стоит, ладно бы я там еще сидела, а это всего лишь животное.

– Эгоистка, – в ответ так же шепотом сказала Таша и продолжила свое восхождение. – Надо было тебе братика родить, – сокрушалась она. – Ты совсем не умеешь сопереживать.

– Мам, но там не братик, там суслик, который прекрасно лазит по деревьям и без тебя, – оскорбилась Леська.

Высота была достигнута, теперь надо было немного продвинуться в сторону соседей по толстой, к счастью, ветке и схватить животное. Суслик, похоже, перепугался не меньше Таши, потому как никуда не двигался, а внимательно, как хотелось думать Таше, с волнением наблюдал её подвиг. Сев на ветку и продвигая себя потихоньку к цели руками, Таша старалась не напугать его, чтобы он вдруг не спрыгнул вниз. Если для юркого суслика это будет полет, то для Таши падение обернется, скорее всего, множественными переломами. Но тот, похоже, уже нагулялся, да и в подползающем человеке узнал того, кто кормил его последние три дня, поэтому с легкостью пошел к Таше на руки. Половина пути была пройдена, но Таша была рада, главное, животное спасено, остальное мелочи, но мы предполагаем, а господь располагает.

– Вы! – услышала она с земли возмущенный оклик. – А вы что здесь делаете?! Быстро слазьте! – Приказ прозвучал безапелляционно и угрожающе, а Таша, еще пять минут назад глупо подумав, что все закончилось, от испуга полетела вниз, крепко обнимая спасенное животное.

* * *

Неплохой мужик майор ФСБ перезвонил Климу только через сутки, как раз после похорон. Очень сухо и недовольно пробурчал в трубку странные фразы о том, что свалился Клим ему на голову и что если бы не его долг перед начальником Клима, то он и разговаривать на эту тему не стал бы. Разговор имел странный характер, словно майор не нуждался в ответе на свои заявления, а просто решил выговориться. Когда он почувствовал, что достаточно поворчал, то продиктовал телефон лейтенанта, новенького стажера в их отделе, и сказал, что тот ответит на все вопросы Клима. Закончил разговор корявыми извинениями:

– Прости, это единственное, что я могу для тебя сделать, – и, словно решившись, строго сказал: – И не лезь в это дело, не мешай нам работать. Я тут наворотил, мне и разгребать.

Последняя фраза насторожила Клима, окончательно утвердив его во мнении о том, что не всё так просто со смертью Юрки.

Встречу с лейтенантом Клим назначил у дома родителей, поэтому к оговоренному времени он взял Зинадина и вышел к воротам. На экране телефона опять высветилась фотография Даймонда, после того как Клим уехал с поминок с этой Наташей Петровой, странной дамой, ему некогда было разговаривать с ним. Друг звонил уже раз триста, наверное, хотел узнать, как прошло печальное мероприятие. Еще вчера Клим поделился с ним идеей, что именно она может быть той самой одноклассницей, любовь с которой перевернула жизнь Юрки. Но сказать пока другу было нечего совершенно, эта странная женщина раздражала его и пугала, а то, что происходило вокруг нее в последнее время, заставляло задуматься. Клим очень рассчитывал на этот разговор с лейтенантом, возможно, ситуация прояснится. Возможно, после этого разговора наконец ему будет что сказать Димке. Ведь он очень рассчитывает на него, Даймонд верит, что Клим сможет найти убийцу друга. В очередной раз скинув вызов, Клим поприветствовал молодого человека, подъехавшего к воротам на мотоцикле. Тот проворно снял шлем, и первое, что бросилось в глаза, – это сильно лопоухие уши, как локаторы, торчащие в разные стороны.

– Клим Январь? – спросил парень так, словно это был пароль. Клим даже испугался, что он не знает отзыв, но, вовремя вспомнив, что знает, жизнеутверждающе сказал:

– Да.

Но лопоухому было уже не до отзывов, потому что он, увидев Зинадина, испугался и осторожно спросил:

– Не кусается?

– Максимум, что этот пес может тебе сделать, – это зализать до смерти, добрее собаки нет в целом свете. Так что прекрати дрожать, ты ведь лейтенант ФСБ, а не какая-нибудь там полиция, ты армия, ты солдат, – решил немного поиздеваться над совсем еще молодым парнем Клим.

– Максим Васильков, – представился лейтенант, смутившись. – Да я и не боюсь вовсе, так, просто спросил для порядка.

– Ну, если для порядка, тогда ладно, прощается, порядок – в нашем деле главное, – примирительно сказал Клим, вспомнив, что он здесь не начальство, – Пойдём во двор.