В августе 1938 г. в г. Сремские Карловцы под руководством митрополита Анастасия (Грибановского) и под покровительством почетного председателя патриарха Гавриила открылся Второй Собор РПЦ(з). В ходе Собора присутствующие посетили Белград и Памятник русским солдатам на Новом кладбище. В Иверской часовне состоялась лития и торжественная служба за упокой души царя-мученика Николая II и его семьи, убиенных большевиками, а также за всех, положивших жизнь за Веру, Царя и Отечество. По окончании Собора его участники подписали два воззвания: «К русскому народу, во Отечестве страждущему» и «Русской пастве, в рассеянии сущей»[225]. Таким образом была еще раз подчеркнута решимость РПЦ(з) бороться с коммунизмом вплоть до Гражданской войны, т. к. «никакая брань не бывает без жертв: надо дать кровь, чтобы получить дух». С учетом того, что Европа тогда уже катилась в бездну новой мировой войны, необходимо упомянуть и то, что отношение РПЦ(з) к нацистской Германии на тот период было достаточно положительным[226]. С другой стороны, следует отметить, что Гитлер в то время еще не показал своего настоящего лица и казался респектабельным партнером для переговоров большинству консервативной Европы, а также правительствам Англии и Франции.

После начала Апрельской войны РПЦ(з) призвала свою паству приложить все усилия для защиты своей новой Родины[227]. Дальнейшее описал в своем издании Е.И. Махароблидзе: «…6 апреля началась военная гроза — бомбардировка Белграда. Мы все оставили свои квартиры и попрятались по подвалам… убежищам. Иные бежали из города, другие ушли на окраины его, на кладбища и там укрывались до 12 апреля — дня занятия Белграда войсками Вел. Германии… о.о. протоиереи И. Сокаль, В. Неклюдовъ, В. Тарасьевъ и С. Ноаров и протосингел о. Аверкий без устали исполняли пастырские обязанности, утешая пасомых, напутствуя раненых и умирающих, погребая умерших. Непрестанно ими совершались моленья, богослужения и в церквах, и на местах своего пребывания во время бомбардировки. Владыка митрополитъ Анастасий сначала перешел в Русский Дом и там молился с укрывшимися в нем, а затем переехал въ Земун, где оставался до Великого Четверга, а с этого дня возвратился в Белград и здесь совершал богослужения. Все вечерние службы заканчивались по обстоятельствам военного времени до 7 час вечера, а пасхальная заутреня началась в 6 ч. утра в Светлое Воскресение. Горячо молились в эти дни русские люди, испытавшие новый перелом в своей жизни. Иных не было с нами — они ушли по призыву своего нового отечества в армию, и судьба их тревожила родню. Другие лежали, раненые, по домам и больницам, а некоторые остались под развалинами домов. Спасенные отъ смерти в эти дни спешили в храм Божий и к чудотворному образу Божьей Матери — принести слезы горячей благодарности за спасение. Среди наших беженцев в дни Страстной и Светлой недель за богослужениями мы видели немало немецких воинов: офицеров и солдат. Было заметно, что им нравится наша служба, наше церковное пение. Благоговейно выстаивали некоторые из них службы до конца. Они очень интересовались нашими воинскими знаменами и войсковыми регалиями. Внимательно осматривали их после богослужения. Подходили к могиле ген. Врангеля и отдавали ему честь. Владеющие немецким языком русские давали им соответствующие разъяснения…»[228]. В следующий раз столь же трагические обстоятельства сопутствовали празднеству Пасхи в 1944 г. Тогда Белград разрушали бомбы с американских бомбардировщиков, а русские монахини монастыря Хопово шли с литией вокруг своего пристанища на Сеняке и молились о спасении от новой волны воздушного террора[229].

После капитуляции, оккупации и раздела Югославии РПЦ(з) оказалась в сложной и деликатной ситуации — часть приходов оказалась вне границ Сербии[230], а общение с епархиями в других странах было крайне осложнено вследствие жестких мер безопасности и цензуры. Таким образом, глава РПЦ(з) и русских православных общин в Югославии митрополит Анастасий оказался в фактической изоляции[231].

Кроме внешней изоляции, имела место и внутренняя изоляция, фактический разрыв связей со светскими властями. Немцы не только ликвидировали государственные институты королевства Югославии, поддерживавшие эмиграцию, но и сместили главу эмигрантского представительства — В.Н. Штрандтмана[232]. При бомбардировке погиб и начальник русской колонии в Белграде Евграф Евграфович Ковалевский. Новый же управляющий делами русской эмиграции генерал Скородумов был чересчур радикален и требователен, а потому отношения РПЦ(з) с ним устанавливались с трудом вследствие его попыток вмешиваться во внутреннюю жизнь церкви. Для обеспечения собственного статуса РПЦ(з) через секретаря Св. синода Юрия (Георгия) Павловича Граббе вступила в прямые связи с командующим немецкими оккупационными силами в Сербии и с местными представителями СД. Вскоре «генерал Скородумов был смещен, а на его место назначен генерал Крейтер, с которым уже не было никаких недоразумений или столкновений: он отлично понимал положение Церкви.»[233]. Помогли делу и личные связи Ю.П. Граббе с Димитрием Льотичем; последний тепло относился к Ю.П. Граббе, в 1943 г. написал по его просьбе введение к книге Граббе о еврейском вопросе, состоял с ним в переписке до самой смерти[234]. По словам самого Ю.П. Граббе, «…Летич (Льотич. — Примеч. ред.) был замечательнейший человек. Он… был настоящим верующим и очень церковным человеком. Я с ним познакомился уже во время войны, и мы стали с ним очень близкими друзьями. Он умел разговаривать с немцами, при этом не сдавая никаких позиций… С другой стороны, Недич, очень видный генерал, который был в родственных отношениях с Летичем, был очень солидным человеком. Он старался и порядок поддерживать, и защищать население от немецких преступлений»[235].