Не менее торжественно выглядело посещение в 1943 г. митрополитом Анастасием с чудотворным образом Богоматери «Знамение» (Курской Коренной) казармы РОК в районе Белграда Баница для освящения полевой полковой церкви. Митрополит Анастасий выражал свою поддержку также семьям солдат и офицеров РОК[274].

На Пасху в 1943 г. был организован массовый поход в церковь Св. Троицы в центре Белграда молодого пополнения РОК, тепло встреченного массами собравшихся на службу эмигрантов. Молодые солдаты РОК присутствовали на торжественной службе, которую вел митрополит Анастасий, обратившийся к новобранцам с вдохновенными и убедительными словами[275]. Помимо непрерывного внимания митрополита Анастасия к РОК, в нем с самого начала присутствовали представители РПЦ(з) — полковые священники о. Владимир Могилев, о. Владимир Ульянцев, протоиерей Борис Молчанов, протоиерей Григорий Баранников, иеромонахи Никодим (Нагаев), Антоний (Медведев), Викторин (Ляйбах). Во главе корпусной службы военных священников стояли сначала протоиерей Иоанн Гандурин, а позднее иеромонах Никон (Рклицкий). Корпусные священники самоотверженно вершили свои обязанности военных священников. Например, осенью 1944 г. во время боев за г. Чачак под огнем советской артиллерии и «катюш» (гвардейский ракетный миномет БМ-13) о. Никон и его помощник иеродиакон Вассиан без устали причащали раненых бойцов и отпевали погибших. Когда ракетно-артиллерийский огонь усилился, о. Никон был ранен, а иеродьякон погиб. Путь войскового священника РОК не был престижным и не обещал материальных благ, многие избегали его[276]. Священники РОК отличались своей готовностью к самопожертвованию и огромным старанием, о чем свидетельствует хотя бы то, что после войны четверых из священников РОК рукоположили в епископы в различных епархиях РПЦ(з) [277]. В отличие от других частей русских коллаборационистов, окормлявшихся священниками Вселенского или даже Московского патриархата, РОК был на особом положении[278]. Священство РОК находилось под омофором митрополита Анастасия, имевшего статус управителя русских приходов в Сербии, и потому (как и в во всех других приходах РПЦ(з) в Сербии) на службах корпусные священники регулярно поминали имя мирского правителя сербских земель — короля Петра II Карагеоргиевича и главы СПЦ — патриарха Гавриила[279]. Осенью 1944 г. за три недели до вхождения Красной армии и партизан в Белград иерархи РПЦ(з) вместе с многочисленными русскими эмигрантами, не испытывавшими симпатий к коммунистам, покинули Сербию[280]. Ю.П. Граббе вспоминал: «В конце концов… мы получили вагон. Стали укладывать в ящики Канцелярию… Из Белграда все выезжало. Уехали все учащиеся с педагогическим персоналом, уехали уже и мои дети с женой. Через три недели после нашего отъезда из Белграда он был взят большевиками. Когда мы подъехали к поезду, то вместо обещанного нам вагона была только часть вагона III класса. С нами ехал теперешний Владыка Аверкий. У него была такая масса личных вещей, что он не смог взять Чудотворную Икону, поэтому взял ее я. Весь багаж был свален в единственный в поезде товарный вагон. Конечно, все сваливалось без всяких расписок или счета. Так мы и поехали в Германию»[281].

Стоит отметить, что среди клириков РПЦ(з) были и люди, не согласные с основным курсом церковных старейшин. Несмотря на угрозу преследования со стороны гестапо, они составляли «… оппозицию в вопросе отъезда Чудотворной Иконы и самого Владыки Митрополита»[282]. Это была небольшая часть эмигрантов, так называемые «левые» и «советские патриоты», считавшие, что нельзя воевать с большевиками, т. к. интересы советской власти совпадают с интересами России. Их «предводили два священника, протоиерей И. Сокаль и протоиерей В. Неклюдов». Стоит отметить, что эта симпатия к красным не была лишь следствием успехов Красной армии. Идея о союзе с РПЦ(МП) уже до войны витала в головах некоторых из пастырей РПЦ(з). Так, еще до войны, в 1938 году, о. В.Неклюдов заклеил листком бумаги образ Николая II в русской часовне на Новом кладбище. [283]. И. Сокаль и В. Неклюдов были против курса на борьбу с большевиками и несколько раз собрали настоящие митинги у церкви Св. Троицы, уговаривая паству саботировать призыв в РОК. Эти священники говорили прихожанам, что «большевиков больше нет и остались только русские». Во время наступления Красной армии эти пастыри уговаривали свою паству оставаться в Сербии и ждать «русских воинов-освободителей»[284].

Вся власть над приходами Русской церкви в Югославии после ухода из Сербии иерархов РПЦ(з) осталась в руках Епархиального совета, членами которого были: о. Иоанн Сокаль (зам. председателя), о. Виталий Тарасьев, о. Владимир Мошин, Викентий Фрадинский (секретарь)[285]. Фактически власть перешла в руки старейшего священника, отца Иоанна Сокаля. На тот момент оставшаяся в Сербии Русская церковь состояла из двух общин, двух монастырей, 20 священников, 15 монахов, 32 монахинь и 3000 прихожан[286]. В крупнейшей русской церкви в Белграде остались служить четыре священника: о. И. Сокаль, о. В. Неклюдов, о. В. Тарасьев и о. В. Мошин[287]. По решению Синода СПЦ и по просьбе Епархиального совета и старейшин Свято-Троицкой церкви с ноября 1944 русские приходы в Сербии перешли под омофор СПЦ[288]. Таким образом, РПЦ(з) была окончательно вытеснена из духовной жизни Югославии.