Наши взгляды скрещиваются. Я вижу разочарование и жалость на лице Мага.

– Саймон, я знаю, что ты можешь. Но сейчас ситуация очень щекотливая…

Ему не нужно продолжать. Я знаю, о чем он говорит.

Магу не нужна бомба.

Никто не пошлет бомбу на разведывательную миссию и не пригласит на стратегическое совещание. Вот когда не останется других вариантов, можно будет сбросить и ее.

Я киваю.

Потом отворачиваюсь, направляясь обратно в центральную часть школы.

Чувствую, как Помощники смотрят мне вслед. Все они на год или два старше меня. Даже не хочу думать о том, что они считают себя взрослее и важнее. Ненавижу их темно-зеленые бриджи и золотые звезды на рукавах.

– Саймон! – кричит Маг.

Я напускаю равнодушный вид и только тогда поворачиваюсь.

Маг приставил ладонь козырьком ко лбу, защищая глаза от солнца. На его губах появляется скупая улыбка. Еле заметная.

– Может, Тоскливиус и сильнее, чем когда-либо, но ты не менее сильный. Помни об этом.

Я киваю и провожаю его взглядом до гаража. Кстати, я уже опаздываю на встречу с Пенелопой.

Пенелопа

Тренируемся мы на холмах. На улице холодно, но Саймон ненавидит практиковаться там, где его могут увидеть.

На нем серое полупальто и зеленый шарф в темно-зеленую полоску, а мне стоило бы надеть брюки, потому что мои серые колготки ветер продувает насквозь. Самайн почти наступил, и скоро Завеса закроется. А от тетушки Берил пока ни слуху ни духу.

– «Как есть, так есть!» – говорит Саймон и указывает палочкой на небольшой камень, лежащий на бревне.

Камень начинает дрожать, потом взрывается, обращаясь в пыль.

– Не знаю, работает ли так заклинание, – произносит Саймон, – или же я все разрушаю.

К концу года каждый студент восьмого курса обязан создать свое заклинание – найти новый оборот в языке, который набрал силу, или давно забытый старый и придумать ему применение в современном мире.

Практичные и стойкие заклинания самые лучшие. Броские фразы обычно полная ерунда: простым людям они быстро надоедают, и те от них отказываются. Такие заклинания работают плохо: только проникнешься их смыслом, как они перестают действовать. Слова из песен тоже непредсказуемы, по той же причине.

Практически никогда студенту Уотфорда не удается создать заклинание, которое приживется.

Но моя мама училась на седьмом курсе, когда придумала «Леди не отступают!»[13] – и до сих пор это невероятно полезное заклинание в бою, особенно для женщин. Чего, как мне кажется, мама немного стыдится. Ведь этому заклинанию теперь обучают в магических мастерских по правонарушениям.

Каждую неделю с начала четверти Саймон пробует новую фразу. Его к этому совершенно не тянет, но разве можно его винить. Даже проверенные заклинания барахлят под руководством волшебной палочки Саймона. А когда он пробует метафоры, те, как назло, приобретают буквальный смысл. На шестом курсе он наложил на Агату заклинание «Заживет как на собаке», чтобы помочь ей справиться с похмельем, а вместо этого она обросла шерстью. Кажется, тогда он в последний раз направлял свою волшебную палочку на человека. Да и Агата с тех пор не пьет.

Саймон смахивает пыль с бревна и садится, запихивая палочку в карман:

– Не только Баз пропал.

– Ты о чем? – Я навожу палочку на шахматные фигуры, расставленные на земле. – «Игра началась!» – Фигурка слона опрокидывается, и я пробую снова. – «Игра в действии!»

Ничего не происходит.

– Должно же что-то подойти, – говорю я. – Это же из Шекспира и Шерлока Холмса.

– Маг сказал, что Старинные Семьи забирают своих сыновей из школы, – говорит Саймон. – Двое семикурсников так и не вернулись. Маркус, кузен База, тоже исчез. Он только на шестом курсе.

– Который из них Маркус?

– Атлет. С мелированием. Полузащитник.

Я пожимаю плечами и наклоняюсь, чтобы собрать фигурки. Видимо, сейчас я сама мыслю буквально, потому что перепробовала все возможное со словом «игра». У меня такое ощущение, что это может стать началом отличного заклинания – катализатором…

– Не вернулись только парни? – спрашиваю я.

– Хм… – говорит Саймон. – Не знаю. Маг не сказал.

– Он такой женофоб, – качаю я головой. – Маркус… не он ли застрял в кухонном лифте, когда мы были на втором курсе?

– Ага.

– И он встал на вражескую сторону? Ой, я вся дрожу!

– Маг считает, что Семьи готовятся к серьезному удару.

– И чего он хочет от нас?

– Ничего.

Я складываю шахматные фигурки в карман.

– Что ты имеешь в виду?

– Он по-прежнему хочет, чтобы я уехал…

Наверное, я хмурюсь, поскольку Саймон изгибает брови и говорит:

– Пенни, я все знаю… я никуда не еду. Но раз я останусь здесь, он хочет, чтобы я не высовывался. Точнее, мы. Он говорит, что его люди сейчас над всем работают, а еще что вопрос щекотливый.

– Хм… – Я сажусь рядом с Саймоном на бревно.

Должна признаться, я не против не высовываться – пусть Маг сам справится с этим безумием, без нашего участия. Но мне совсем не нравится, когда мне приказывают залечь на дно. Как и Саймону.

– Думаешь, Баз сейчас вместе с другими парнями? – спрашиваю я.

– Вполне логично.

Я ничего не отвечаю. Не хочу говорить с Саймоном о Базе. Это почти то же, что беседовать с Безумным Шляпником о чае. Лучше не поощрять эту тему.

Каблуком ботинка Саймон сдирает кору с бревна.

Я прислоняюсь к другу, потому что замерзла, а он всегда такой теплый. А еще я хочу напомнить Саймону, что не боюсь его.

– Все логично, – говорит он.

Маг

Книги. Артефакты. Зачарованные драгоценности. Зачарованная мебель. Лапки обезьян и кроликов, гнозисы гномов…

Мы забираем все. Хотя я знаю, что это бесполезно.

У нашего дела не одна цель: хочу показать Старинным Семьям, что я по-прежнему у штурвала.

В этой школе.

В этом мире.

И никто не справится лучше меня.

Они считают меня неудачником, потому что Тоскливиус до сих пор напускает на всех тоску, крадет нашу магию, подчистую уничтожает нашу страну. Но кто сможет встать у него на пути?

Вероятно, Наташа Гримм-Питч смогла бы поставить Тоскливиуса на место, но она давным-давно покинула нас, а никто из ее друзей или родственников не обладает и толикой ее таланта.