были вилорогие антилопы. Название свое получили из-за длинных загнутых рогов, похожих на двузубые вилы. У самцов они длиной сантиметров тридцать, а у самок еле заметные. На заднице имеют белое «зеркало». Завидев опасность, антилопа топорщит шерсть, отчего пятно напоминает распустившуюся белую хризантему. Все в стаде, кто видит этот сигнал, репетуют его. Бегают вилороги очень быстро, уступая в скорости только гепарду, так что охотиться на них сложно. Поэтому, наверное, антилоп так много сейчас в этих краях. Они бродят стадами по несколько десятков особей в каждом. Обнаружив вилорогов, мы разделялись на две группы. Меньшая, состоявшая из лучников, пряталась в зарослях кактусов. Б о льшая огибала стадо, а потом гнала его в засаду.

Я вырос там, где кактус — это маленькое комнатное растение, которое изредка цветет, что являлось грандиозным событием для владельца. О цветке кактуса сообщали, как о рождении ребенка, всем родственникам, соседям, сослуживцам, знакомым и даже случайным людям. В ответ надо было удивиться и сказать что-нибудь типа «да ты молодец!», как будто владелец и зачал этот цветок. Хотя кто его знает, как было на самом деле. Когда появились компьютеры, в моду вошло ставить кактус рядом с ними. Мол, это растение поглощает радиацию, исходящую из электроприбора. Скорее всего, оно таки поглощало, но только ту, что излучалась в его сторону. Всю остальную потреблял хозяин.

Побродив по свету, я узнал, что кактусы бывают огромными и по большей части растущими вдали от компьютеров, цветут часто, и никто этому не удивляется. Обычно во время засады я располагался в тени огромного, метров пятнадцать-двадцать, с продольными ребрами, похожего на подсвечник. Иголки у этого кактуса длиной до сантиметров семи, поэтому лучше не прислоняться. Отвар из его мякоти пьют, как болеутоляющее.

Топот стада антилоп слышен издалека. Когда они приближались метров на сто, я давал команду остальным лучникам, и мы одновременно выходили из-за кактусов и начинали стрельбу. Вилороги поворачивали, чтобы обогнуть нас, подставляли бока. Мы выцеливали самцов, у которых черные «маска» на морде и «полуошейник» на горле.

Обычно добывали не меньше дюжины животных средним весом килограмм сорок. Их тут же подвешивали на кактусы, снимали шкуру, потрошили, разрубали на куски, выбрасывая крупные кости, Мясо укладывали в шкуры, привязывали к жердям и относили в лагерь, где запекали на углях.

За дровами ходили к ближнему горному отрогу большим отрядом. Я не видел ни одного чичимека, но чувствовал их острые, колючие взгляды. Напасть они так и не решились. Урок, полученный возле ущелья, пошел им впрок.

На пятый день прибыли сразу обе трети нашей армии, соединившиеся где-то там, в дальних землях чичимеков. Поход для них оказался неудачным или наоборот, смотря, что считать успехом. Захватили они всего с десяток врагов, зато почти никого не потеряли.

Первым делом командующий, которого, как мне сообщили, звали Уэмак, захотел увидеть меня. Это был коренастый, плечистый мужчина с суровым лицом и шрамами на левой щеке. Не знаю, что ему рассказали посланные мной тольтеки, но смотрел он на меня с тем же полуиспугом-полувосхищением, как и те, кто был в моем отряде. Обращаясь ко мне, называл Топильцином, что можно перевести, как правитель, господин, то есть признавал мое верховенство.

22

Я живу в каменном доме с тростниковой крышей в центре Толлана, рядом с двухъярусной пирамидой. Так решил Иуитималь после того, как выслушал доклад Уэмака о походе на чичимеков. Официальный статус у меня типа почетный гость. Мне приносят всё, что попрошу. Я не прошу ничего. Ко мне прикрепили двух «послушников» — молодых ребят, ранее обслуживавших жрецов в надежде со временем занять их место. Я не напрягаю прислугу. Разве что Гуама не окажется на месте. Пацан решил, что он теперь воин, а не раб, поэтому иногда забывает о своих обязанностях.

Меня пригласили во время очередного праздника поприсутствовать на пирамиде при принесении жертвы. Я отказался. Объяснил жестами, что приношу жертвы во время боя, а после него заниматься этим должны все остальные. К моему заявлению отнеслись с пониманием и, я бы даже сказал, с почтением: не пристало богу приносить самому себе жертвы. Больше ко мне не обращались с подобными предложениями и не намекали, что мое присутствие желательно хотя бы на площади возле пирамиды. Хватит того, что я нахожусь в городе, то есть он под моей защитой. При этом на нас никто не нападает, потому что все знают, кто в гостит в городе. Я становлюсь популярным не только в Толлане. Из соседних населенных пунктов приходят люди, чтобы посмотреть на меня. Я оправдываю их ожидания — длинный, русый, белокожий, сероглазый — совсем не похож на обычного человека.

Если есть настроение, утром отправляюсь на охоту или рыбалку, хотя проблем с едой у меня нет. Рыбы здесь незнакомые, но клюют так же, как евразийские и африканские. Угощаю мясом жрецов и обычных горожан, а улов обычно отдаю беднякам, живущим в тростниковых квадратных хижинах на берегу реки.

Вторую половину дня провожу в прогулках по городу с целью изучения языка тольтеков. Он отличается и от майяского, и от тотонакского, хотя есть сходство — первым в предложении стоит глагол (сказуемое). Главное отличие — под ударением всегда предпоследний слог, чем напоминает мне французский язык, в котором ударный последний.

Во время прогулок мне пришло в голову, что город построен не тольтеками, а теми, кто здесь жил раньше, может быть, выходцами из Теотиуакана или как он там назывался? То, что сейчас является центом города, это как бы историческая часть. Здесь улицы направлены строго с севера на юг и с востока на запад. Кварталы имеют в середине общий двор на все дома. Обычно там живет большая патриархальная семья или люди одной профессии. Посередине улицы проходит канализация — канавка, накрытые каменными плитами, но не везде. За пределами центра улицы сужаются и искривляются, четкая разбивка на кварталы пропадает. Сточные канавы не спрятаны, разве что иногда имеется деревянный или каменный мостик между двумя домами, видимо, населенными родственниками. Возле реки и вовсе сплошная градостроительная анархия. Это при том, что и в центре, и на окраинах преобладают тольтеки, но из разных социальных слоев.

С наступлением зимы начало холодать. По ночам температура опускалась ниже нуля, если судить по тонкому льду на воде в кувшине, который стоял в углу у входа в мое жилье. Меня выручала шкура ягуара, а Гуама, впервые познавший такие холода, жутко замерзал, несмотря на то, что закутывался в две толстые дерюгами, сплетенные из агавы. Это