— Не знаю, — грустно согласился банкир.

Облаченный в фартук, Грыжин доставил на подносе кофе и три рюмки коньяка.

— Отметим, господа, сделку.

— Я в гостинице хорошо покушал, — запротестовал гость из Новгорода.

Иван Григорьевич поставил поднос на стол, внимательно посмотрел на клиента и поднял рюмку.

— Не советую, товарищ банкир, отказываться. Не думаю, что вам в роли лакея часто приходилось видеть генерала, да еще бывшего заместителя министра внутренних дел.

Анчик изумленно заморгал глазами и потянулся к рюмке.

Яков Михайлович Бок выглядел усталым.

Коммерческий успех постановки «Бал Сатаны» администраторское сердце должен был радовать. Но осторожный Яков Михайлович тревожился. Директор ждал неприятностей.

Убийство Анвара Чакнавы он воспринял как начало малоприятных событий. Еще два месяца назад, обсуждая с Тулевичем возможные последствия предстоящей антрепризы, Бок предупреждал, что трогать сильных мира сего опасно. А режиссер доказывал, что нынче времена другие, и над опасениями Якова Михайловича подсмеивался.

«Быстро же наша творческая братия забывает уроки прошлого», — вздохнул директор, трогая свою машину со светофора. Бок сам рулил театральной «Волгой», считая содержание персонального шофера недопустимой роскошью.

Для перемещения артистов труппы он пользовался автобусом из фирмы по перевозкам. Якову Михайловичу вовсе не импонировало иметь транспорт на балансе театра, волноваться о трезвости водителя, следить, чтобы тот нахалтурил, оплачивать аренду гаража и услуги механика. Директору и без того забот хватало.

Бок взглянул на часы. «Сыщик, должно быть, уже приехал», — подумал он и прибавил скорость. Вырулив на площадку перед дворцом культуры, Яков Михайлович остановился, но из машины не вышел «Сааб» Ерожина он заметил и понял, что его ждут, но покидать водительское сиденье не торопился.

Наконец он решил, что выскажет свои мысли детективу откровенно, и, тщательно проверив замки, направился к зданию.

Петр Григорьевич сидел в плюшевом кресле. При виде директора он встал, оскалившись своей улыбкой добродушного хищника, и, пожав протянутую руку, проследовал в кабинет.

— Петр Григорьевич, — начал Бок, усевшись за свой письменный стол, — по поручению Нателлы Проскуриной я должен заключить с вами трудовое соглашение. Актриса поручила мне это странное дело, но по договору с покойным Анваром Чакнава она вправе распоряжаться прибылью от постановки «Бала Сатаны». Вы обязуетесь отыскать убийцу Анвара, а я — выплатить вам вознаграждение. Предусмотрен и аванс за вашу работу.

Согласны?

— Да. Мы с Проскуриной имели разговор.

Я взялся за это дело, — подтвердил Ерожин.

— Тогда обговорим сумму и поставим подписи. — Яков Михайлович достал из ящика стола заранее заготовленный бланк и протянул его Ерожину. Пробел оставался только на том месте, где требовалось указать сумму.

— Мне бы хотелось сначала задать вам несколько вопросов, — улыбнулся подполковник.

— Задавайте. Отвечать — не деньги платить, — вздохнул директор.

— Тяжело с артистами? — поинтересовался Ерожин.

— У них один недостаток: они всегда хотят есть, — мрачно сообщил Бок.

— Есть хотят все, — улыбнулся Ерожин.

— Про всех не знаю. Я работаю с артистами, — пробурчал директор. — Ладно бы ели как люди. Они еду воспринимают как закуску.

— Вы мудрый человек, Яков Михайлович.

Что вы сами думаете об этом деле?

— Вы хотите услышать мое мнение? Пожалуйста. Я уверен, что убийцу вам не найти, — твердо заявил Бок.

Петр Григорьевич с любопытством оглядел массивную фигуру Якова Михайловича, его мощный бритый череп, холеные руки, и попросил объясниться подробнее.

— Для того чтобы вы поняли мою мысль, вам бы надо посмотреть пьеску, — многозначительно ответил директор театра.

— Вы думаете, что убийство Чакнавы и содержание пьесы имеют связь? — Петр Григорьевич не мог скрыть удивления.

— Я не думаю, а уверен, — подтвердил Бок.

— Что вас привело к такому заключению? — Ерожин вовсе не ожидал услышать из уст директора версию убийства и с любопытством ждал аргументов.

— Анвар финансировал постановку. В ней наш режиссер позволил себе обличать известных богачей, связанных с политикой. Убийство Чакнавы — политическая месть. Вот почему я сказал, что вам бы стоило посмотреть пьесу. — Яков Михайлович откинулся в кресле и наблюдал за реакцией сыщика.

— Помилуйте, тогда начинать месть надо было с Тулевича. Или с вас, — усмехнулся Ерожин.

— Возможно, что и нам с режиссером грозит опасность, — легко согласился Яков Михайлович. — Но я не вижу ничего удивительно, что первым оказался Анвар.

— А нельзя ли выразить мысль попонятнее? — Ерожин достал свой блокнот.

— Деньги решают все. Деньги позволили осуществить постановку. А дал их Анвар. Что тут непонятного? — Тупоумие сыщика Якова Михайловича начинало раздражать. — Спросите у Тулевича, я его предупреждал давно.

— Вы догадывались о предстоящем убийстве? — Беседа с директором театра становилась для Ерожина все интереснее.

— Я не утверждаю, что ждал конкретно убийства, но возможность неприятностей не исключал, — подтвердил Бок.

— Странно, что Марк Захарович не упомянул об этом в нашем разговоре, — сказал Ерожин.

— Не вижу ничего странного. Тулевич — режиссер и витает в облаках. Он думает, что при демократии все дозволено. Он и тогда посмеялся над моими опасениями, и теперь уверен, что я — старый идиот.

— Итак, вы убеждены, что тут замешана политика и я убийцу найти не смогу, — подытожил Петр Григорьевич, продолжая делать записи в своем блокноте.

— Примерно так. Если вы — человек настырный и начнете копать вокруг сильных мира сего, можете быть уверенным, кусочек свинца или ножик в спину найдется и для вас.

Ерожин не очень испугался. Договорившись о цене за свою работу, он все же подписал контракт и, попросив на прощание зловредную пьесу, покинул театр.

В офисе подполковника ждали Грыжин, Глеб и Надя. Жена рассказала о визите актрисы Проскуриной.

— Петя, она не была любовницей Анвара.

Она призналась, что не отказала бы ему в близости. Но он к ней относился по-рыцарски.

Нателла уверена, что его убила женщина, — доложила Надя.

Теперь Петр Григорьевич знал и версию примадонны.

— Итак, мы имеем дело или с политическими мстителями, или с обиженной любовницей.